Антон Посадский - Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.

Силаев упоминается на официальном сайте Сосковского района Орловской области как «анархист и бандит», поднявший мятеж в марте 1918 г. Скорее всего, мы имеем дело с хронологической ошибкой. В марте следующего, 1919 г. в этих волостях Кромского уезда было восстание против продотряда. На подавление явился отряд неких матросов в три десятка человек 496. Может быть, именно здесь и состоялось обращение Силаева из чекиста в повстанца. В то же время можно предполагать, что Силаевым, по созвучию, стал С.М. Семенёв из Губчека 497, прибывший на подавление. В то же время, согласно краеведческой информации, уже летом 1918 г. под Кромами действовал отряд «бывшего питерского матроса-чекиста Силаева» 498. Пока внятно выстроить историю Силаева не представляется возможным. В местной мифологии он описывается на манер старинного разбойника, который имел неприступное укрытие, гору Кураб, с которой весь район виден как на ладони. При этом память удержала и вполне конкретные имена местных сообщников Силаева. «Не случайно в Ивановских местах во времена революции появились знаменитые разбойники. Местные жители называли их дезертирами, не хотевшими воевать. А может, это были люди, не выбравшие для себя сторону «красных» или «белых»… Однажды некто отъявленный разбойник Силаев заглянул на огонек к дамочке остограммиться. А лошадь свою привязал около двора. Шел милиционер и отвязал эту лошадь и поехал на конфискованной кобыле в Кромы. Проехал уже дер. Родину. А Силаев вышел: глядь, нету лошадки. Смотрит: вон она где, милая! С Кураба-то все видать. Рванулся вдогонку, вскинул «винт» и шарахнул. Милиционера враз убил. Взял коня своего, подъехал к дому родителей убитого и сказал отцу: «Заберите сына. Я его убил за воровство». Много пошумели разбойники в тех местах. Под началом у Силая ходили и двое Хвалькиных: Иван да Cepera с «Первого мая», и Чуев с Лужков, и Митя Гудилкин. Закрутило их время, и каждого определило в этой жизни. У братьев Хвалькиных случился неподележ. Один убил другого под Орлом. Митяй Гудилкин сдался добровольно. Некоторое время работал в Кромской типографии. С остальными разобралась власть» 499. В официальной истории орловской милиции говорится о ликвидации, совместно с ЧК, «банды наемников террориста Силаева, которая действовала в Кромском и Малоархангельском уездах» и терроризировала население. Якобы к марту 1919-го банда в основном была уничтожена 500. Однако это вряд ли было так. В Кромском уезде самой большой была короськовская волостная ячейка партии. К концу 1918 г. вместе с сочувствующими она насчитывала 33 человека. Короськовский коммунист И.К. Тарасов работал сначала в волостной ячейке, затем в уездной и губернской ЧК. 12 сентября 1919 г. он погиб от рук «политического бандита» Силаева 501. На фоне относительного спокойствия в губернии (сводка за 21–30 сентября) «лишь в Кромском уезде появился бандит Силаев.» 502. «Известным бандитом Силаевым обезоружен отряд по ловле дезертиров, отобраны 10 винтовок», — сообщает чекистская сводка за 1–7 октября 1919 г. 503При этом он именно «бандит» и даже «террорист», а не зеленый, в терминологии красной стороны. Такое движение ставит вопрос о масштабах и природе религиозного сопротивления большевизму, религиозной составляющей в Белом, повстанческом движениях, протестном поведении значительных групп населения. Данная тема стала появляться в научной литературе 504. Интересно, что и в первые месяцы 1930 г., на пике насильственной массовой коллективизации, церковь стала не только нравственной, но и организующей опорой крестьянского сопротивления. Автор, работающий на симбирском материале, настойчиво подчеркивает данный момент: гонимая властью церковь оказалась «естественным духовно-нравственным и даже организационным центром сопротивления крестьянского мира политике его «социалистической реконструкции». Церковь «явилась важным духовно-нравственным и духовным компонентом в «событиях» января — марта 1930 г. — противодействии проводимой коммунистической властью политике раскрестьянивания деревни. Усиление традиционных нравственных ценностей, освящаемых церковью, в ходе сопротивления аморальной политике коллективизации способствовало и тому, что власть оказывалась нелегитимной: ее действия не одобрялись большинством населения — крестьянами, так как для их значительной части ни действия власти, ни их моральная основа не соответствовали традиционным народным нравственным ценностям, представлениям о добре, справедливости, совести. В том числе и поэтому власти понадобились массовые репрессии в последующие, и не только 1930-е, годы» 505. Излишне говорить, что в 1919 г. роль церкви в деревне не была меньшей.