Антон Посадский - Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.

Дезертиры, окончательно пошедшие по уголовной линии, понимались в таковом качестве и властями, и крестьянами. Так, в советской сводке за начало декабря 1919 г. сообщалось: «В Кирсановском уезде расстрелян дезертир-разбойник А. Тырин» 528. В революционные годы вполне процветал и традиционный разбой, в том числе в местах, славившихся подобным промыслом. Например, известные гуслицкие разбойники, наследники атамана Чуркина в Подмосковье, из тех, что даже в церковь брали уздечку, — а вдруг чужая лошадь встретится (из местного фольклора).

Никакого политического акцента их привычная деятельность не приобретала.

Характерную оценку ситуации дал командующий войсками Тамбовской губернии Ю.Ю. Аплок в сентябре 1920 г., в начале развития мощного повстанческого движения: «О развитии бандитизма, который в губернии начался еще с 1905 года и почти не прекращался, но только присутствие войск заставляет его временно замирать, могу сказать с уверенностью, что, как только будут уведены войска из уездов, бандитизм вновь разрастется и будет представлять постоянную угрозу» 529. В скрытом виде командующий давал понять, что эти края исстари бандитские, «здесь всегда так было».

Конечно, в массовом движении в той или иной степени присутствовала деструктивная составляющая. Насколько она была сильна, насколько окрашивала собой дезертирские и зеленые движения — отдельный вопрос в каждом конкретном случае. Революционная эпоха создавала парадоксальные конфигурации. Знаменитый налетчик Ленька Пантелеев успел побыть псковским чекистом; милиционер, а затем удачливый налетчик Александр Козачинский стал журналистом и писателем. Многие советские функционеры, в том числе в ВЧК — ОГПУ — НКВД, имели за плечами проявления «красного» или общеуголовного бандитизма, это характерно, например, для выходцев из сибирских партизан.

Естественно, и зеленая повстанщина могла приобретать, особенно при неудаче, растерянности, под прессингом властей, более или менее густой уголовный отлив.

Можно назвать и иных персонажей, которые жили, волею судеб, рядом с крестьянами и переживали с ними одни и те же события. Например, это какая-то часть помещиков, оставшаяся в своих имениях на положении частных лиц или «трудящихся» (как правило, крестьяне в 1917–1918 гг. готовы были предоставить семье помещика надел для обработки личным трудом). На материалах Пензенской губернии выявлено, что «погромные» настроения во взаимоотношениях крестьян и помещиков в 1917–1918 гг. не преобладали, что ненависть, направленная на личность или усадьбу, далеко не превалировала в этих отношениях. Крестьяне часто бывали спровоцированы на «разгром» действиями уездной или губернской советской власти в ходе учета имений 530. В советской историографической традиции подчеркивалось участие «царских офицеров» и «помещиков» в руководстве крестьянским («кулацким») повстанчеством. Данные сведения, в большинстве случаев, не подтверждались. В Зарайском уезде Рязанской губернии проживал в своем имении известный сановник А.Г. Булыгин. Он был расстрелян в начале сентября 1919 г. за свою политику в 1905 г., никак не проявившись в активном местном зеленом движении лета 1919 г. Хотя по своему характеру этот человек не годился в военные вожди. Но были и другие. Алексей Николаевич Смольянинов, 41 года, уроженец имения Кирицы Спасского уезда, штабс-капитан Измайловского полка, был уволен по демобилизации и проживал в своем имении. В Рязанский концентрационный лагерь он попал по приговору губернского ревтрибунала бессрочно за непризнание советской власти, но не за какие-либо активные действия против нее 531. На севере проживал генерал А.Н. Куропаткин. Его мы также не видим среди участников антисоветского повстанчества. Подобные примеры нетрудно умножить. В то же время никак нельзя исключить общение и, возможно, какое-то союзное или консультативное взаимодействие. Еще один сосед для восстающих крестьян — священство и монастыри. Иногда монастыри становились прибежищем зеленых, как это случилось, например, с рязанскими повстанцами Огольцова, с нижегородскими зелеными. Так случалось и в иных регионах. На Украине наиболее известный сюжет — Матренин монастырь в «гайдамацком крае» в Холодном Яре и его окрестностях в Чигиринском уезде.

Наконец, мировая война стронула с места миллионы человек, породив массовое беженство. Во внутренних губерниях насчитывалось по нескольку десятков тысяч беженцев в каждой. Они тоже вовлекались в военные действия. Есть примеры, когда беженцы оказывались на лидирующих позициях в повстанческом движении. Таков, например, литовец Пужевский в Западносибирском восстании 1921 г. В калужский концлагерь поступали уклонившиеся и дезертиры, в числе которых были и беженцы Первой мировой войны из Западной Белоруссии и Украины, Прибалтики. Вместо эвакуации на родину их принуждали к отбыванию воинской повинности. С этой же целью с ноября 1918 г. ив 1919 г. были вообще приостановлены на неопределенное время реэвакуация и выход беженцев из российского гражданства. Попадание к зеленым оказывалось естественным вариантом развития событий 532. Гродненские белорусы-беженцы оказались милиционерами в одной из волостей Борисоглебского уезда и очутились в конфронтации с местными дезертирами. Однако после покушения в ответ на арест дезертира, похоже, нашелся обоюдовыгодный баланс. Милиционеры сначала предупреждали того, кто подлежал аресту, а затем отправлялись его арестовывать. Покушения не повторялись 533.