Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

Но и по сочинениям историков другого лагеря буржуазной историографии, выступавших против Пекаржа, наш народ не мог составить правильного взгляда на историю гуситского революционного движения. Идеалистическая концепция истории и здесь мешала подлинно научному исследованию. Ф. М. Бартош в многочисленных отдельных работах о Яне Гусе, продолжающих и развивающих сочинение В. Новотного, дал высокую оценку гуситским мыслителям и теологам, однако он придавал слишком большое значение «заимствованию идей». Р. Урбанеку, который произвел тщательный анализ и собрал обильный материал, также не удалось дать целостный очерк гуситства. Все эти историки положительно оценивали гуситов, однако эта оценка относится прежде всего к представителям бюргерской оппозиции (особенно к Якоубеку из Стржибра). Представителей революционной бедноты и крестьянства, особенно таборитских хилиастов, они понять не могли.

Зденек Неедлы, всегда тесно связанный с широкими народными массами, все свое внимание уделил именно народу, его значению и роли в гуситском движении. В «Истории гуситской песни» предметом исследования Неедлы стали чувства и мысли гуситских «божьих бойцов». Если до сих пор историки уделяли главное внимание господствующему классу и вождям движения, то Неедлы обратился к массам революционного народа. «История гуситской песни» — это не только монография о гуситской музыкальной культуре, это серьезный труд о всем гуситском движении. Заслугой Зденека Неедлы является то, что он оценивал гуситство не только как религиозное и национальное движение, но прежде всего как грандиозную социальную битву. Еще в 1914 году Зденек Неедлы писал: «То, что гуситство долго рассматривалось только с точки зрения чисто религиозной, было исторической ошибкой, мешавшей оценить гуситство во всей его прекрасной жизненной полноте. В этот период социальные отношения имеют не меньшее значение, чем отношения культурные и национальные» [247] Zd. Nejedlý, Spor o smysl českých dějin. . В своей книге Неедлы сделал успешную попытку охватить все стороны гуситского революционного движения во всей их конкретности. Если буржуазная историография хотела представить Гуса упрямым средневековым теологом, то в работах Неедлы он — революционер, своей мученической смертью призвавший народ бороться до конца за исправление общества. Неедлы показал его подлинное лицо — лицо борт за права широких народных масс. Неедлы показал, что гуситское революционное движение было периодом национального подъема; как мы уже говорили, он считал, что по отношению ученого к гуситскому движению можно судить о его политической позиции. Ученый, преданный народу, ученый, вся деятельность которого была тесно связана с устремлениями широких трудящихся масс, пришел к выводам, близким марксистскому пониманию исторического процесса. Работы Неедлы о гуситстве показывают, что путь ученого-демократа, тесно связавшего свою судьбу с народом, приводит его к научному социализму.

В работах К. Маркса и Ф. Энгельса содержатся только отдельные замечания о гуситстве. Тем не менее эти замечания свидетельствуют о глубоко научной оценке классиками марксизма гуситского революционного движения. Исторический материализм, научное мировоззрение самого прогрессивного общественного класса — пролетариата, — разоблачает все фальсификации и извращения буржуазной историографии. К. Маркс впервые указал на то, что гуситское движение было вовсе не религиозной реформацией, а классовой битвой. Из его многочисленных пометок в «Хронологических выписках» [248] См. К. Маркс, Хронологические выписки, Архив Маркса и Энгельса, М., 1939, т. VI, стр. 218. ясно видно, на чьей стороне его симпатии. Так, например, изложение гуситских побед он сопровождает одобрительными восклицаниями «браво». Сравнивая Яна Гуса с революционером Гарибальди, Маркс достаточно ясно показал, какое место в мировой истории отводит он вождю чешского народа. Употребляемые им выражения, такие, например, как «сторожевые псы», «псы-патеры» по отношению к церковникам, «сброд» по отношению к немецким крестоносцам, доказывают его резко отрицательное отношение к врагам гуситов. Отдельные замечания Маркса служат научным критерием для оценки гуситства, Ф. Энгельс в своей работе «Крестьянская война в Германии» дал научное объяснение основным проблемам истории гуситства. Проводя гениальную параллель между 1848 годом и немецкой крестьянской войной, Энгельс раскрыл внутренний смысл революционных движений в период феодализма. Он указал, что при научном объяснении этих революционных движений нельзя ограничиваться изучением той формы, которую они принимают, что необходимо сквозь покров религиозности разглядеть истинную классовую сущность движения. Борьба против церкви не была религиозной борьбой — это была борьба против крупнейшего феодала, против тех, кто создавал феодальную идеологию и стремился ореолом святости окружить феодальный строй: «Ясно, что при этих условиях все выраженные в общей форме нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все социальные и политические революционные доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси. Для того чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости [249] Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, Госполитиздат, М., 1952, стр. 34. . Ф. Энгельс показал, что революционные движения в период феодализма вытекали из классовых противоречий, углублявшихся в течение XIV и XV веков. Для научного объяснения гуситского революционного движения чрезвычайно важен был и тот факт, что Энгельс разграничил в гуситстве два течения. Он совершенно ясно противопоставил друг другу чашников и таборитов и, не останавливаясь на их различиях в области идеологии, указал на различие классовых интересов, которое отделяло бюргерство и низшее дворянство от крестьянства и бедноты.