Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Изучая историю крестьянских движений своей страны, далеко не каждый исследователь может устоять перед искушением «подтянуть» отдельные, наиболее крупные выступления крестьян или систему взглядов их руководителей до уровня событий и фактов немецкой истории эпохи Реформации и Крестьянской войны. В таких случаях нередко прорисовывается картина, которая хотя и содержит черты некоторого внешнего сходства, но сходство это в значительной мере предстает все же иллюзорным.

Не удалось избежать этих крайностей и некоторым японским историкам, особенно тем, которые, как отмечалось выше, хотели бы несколько «приподнять» значение антифеодальных движений в своей стране, придать им более высокое социальное звучание. Именно этим следует объяснить желание ряда японских историков привнести в восстание в Ямасиро элементы, которые если и не отождествляли бы, то по крайней мере ассоциировали бы это событие с отдельными чертами буржуазной революции.

Восстание в Ямасиро при всем том, что это был кульминационный пункт борьбы японских крестьян в XV веке, не содержало требований, на основании которых можно было бы говорить даже о зародышах буржуазного развития. Для этого не созрели объективные предпосылки. И не только социально-экономические. Это восстание имело все-таки местный, локальный характер и не приняло общенациональных размеров. Условия раздробленной страны, которую буквально раздирали нескончаемые внутренние феодальные войны, объективно сдерживали зарождение и рост буржуазных элементов. Любопытно в этой связи замечание Ф. Энгельса: подчеркивая высокую выдержку и энергию, проявленные немецким народом в эпоху Реформации и Крестьянской войны, он пишет, что в иных условиях, т. е. у «централизованной нации», эти выдержка и энергия «привели бы к самым блестящим результатам» [589].

Сейчас мы подошли к одному из очень важных вопросов, связанных с принципиальной оценкой крестьянского движения и вообще борьбы народных масс в Японии в XVI веке, их роли в событиях, которые развернулись в стране во второй половине этого столетия и если были не самыми радикальными во всей предшествовавшей японской истории, то, во всяком случае, имели переломное значение.

В японской и советской историографии утвердилась точка зрения, согласно которой после восстания в Ямасиро крестьянское движение в Японии пошло на убыль. В доказательство этого тезиса приводятся обычно данные о сокращении числа зафиксированных крестьянских восстаний. Оно действительно сократилось. Если в XV веке произошло 113 крестьянских восстаний, то на XVI век приходится всего 44 [590].

В то же время, несмотря на сокращение числа восстаний японских крестьян в XVI веке, некоторые историки (например, Касахара Кадзуо, Инамура Рюити) говорят применительно к данному периоду даже о крестьянской войне. В чем тут дело? Как объяснить столь значительные расхождения во взглядах?

Весь вопрос в том, под каким углом зрения рассматривать эти восстания. Если смотреть на них как на силу, с помощью которой новые феодальные владетели пытались установить свое господство, а затем, достигнув этой цели, подавить борьбу крестьян, то тогда логически вытекает вывод, что с установлением нового феодального господства путем образования крупных феодальных княжеств (а это происходило как раз на рубеже XV–XVI веков) крестьянское движение неизбежно должно было идти на убыль. [591]Но это в том случае, если крестьянское движение рассматривать лишь как неразрывную составную часть феодальных войн.

Иногда пишут о спаде самостоятельной крестьянской борьбы в XVI веке, объясняя его тем, что, во-первых, от борьбы отошли крупные мёсю и самураи-землевладельцы, которые к началу XVI века укрепили свои феодальные права, а во-вторых, состоятельные крестьяне и крестьяне, освободившиеся в связи с некоторым увеличением числа мелких хозяйств от барщинной и патриархальной эксплуатации, стали широко привлекаться воюющими князьями в свои армии [592]. Те японские авторы, которые не склонны признавать крестьянское движение как самостоятельную революционную силу, рассматривают борьбу крестьян, особенно в период внутренних феодальных войн (XV–XVI века), лишь как своеобразный привесок к феодальной междоусобице. При этом главная роль отводится «земельным самураям» и даже феодалам, которые в борьбе со своими соперниками терпели поражение, разорялись и сами превращались в крестьян [593].

Крестьянское движение в Японии в середине и второй половине XVI века в самом деле было тесно связано и часто перекрещивалось с феодальными войнами, развиваясь, как справедливо замечает Н. А. Иофан, как бы в одном потоке с феодальными междоусобицами [594]. Однако основная характерная черта, присущая японскому крестьянскому движению этого периода, главная его тенденция определялась тем, что борьба крестьянства и народные движения в целом явились составной частью объединительного процесса, сыграли важную роль в образовании централизованного японского государства. Именно в этом прежде всего проявилось качественно новое содержание народных движений, включая борьбу крестьян, в середине XVI века в Японии, которая от феодальной раздробленности шла к созданию единой государственности со всеми сопровождающими этот процесс политическими, экономическими, социальными и культурно-идеологическими аспектами такой борьбы. Это придавало крестьянскому движению более широкий размах по охвату как участников, так и территорий, усиливало его социальную направленность, делало еще острее, упорнее и кровопролитнее, превращаясь фактически в настоящие крестьянские войны. [595]