Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Запись в дневнике, [Глоттербад [353] ] 27 декабря 1942 г.

BArch. N 265/13

[…] Конечно, и у врага тоже много потерь. Но Россия + Англия + Америка (и рассматривать их надо не по отдельности, а как совместную тройную силу) всё–таки легче могут перенести потери, чем мы: ведь напряжение наших германских сил уже и без того неслыханное, особенно если взглянуть на растянувшиеся по Европе и Северной Африке театры военных действий. Чтобы справиться с этим, по воле фюрера постоянно создаются новые соединения. Уже существующие соединения из–за этого терпят нужду: они получают недостаточные пополнения в живой силе и технике и поэтому не могут быть столь эффективны. Особенный камень преткновения представляют ныне формирующиеся авиаполевые дивизии. Геринг в известном смысле сотворил их из ничего. Они очень хорошо вооружены. Но состояние их выучки жалкое, и они себя ведут как зеленые рекруты. Со всех сторон доносятся вопли, что мы должны снабдить их обучающим персоналом. Если бы эти авиаполевые дивизии влили в ряды уже существующей армии, то тогда мы могли бы вновь довести личный состав во многих дивизиях до 9 батальонов, могли бы усилить артиллерию, то есть значительно укрепить боевую мощь. Тогда бы для этих слесарей из люфтваффе существовал фундамент из уже обученных подразделений, что постепенно превратило бы их в настоящих солдат. Но, конечно, ничего этого не будет, потому что люфтваффе тоже нужна своя особая армия, как и СС. И всё за счет регулярной армии. Впрочем, подобное развитие ситуации даже приносит мне определенное удовлетворение: когда я в 1936 и 1937 гг. прорабатывал в министерстве вопрос о воинской повинности, я боролся против завышенных бюджетов для люфтваффе, которое перегружало себя кадрами. Разумеется, борьба не имела успеха. […]

Отчет семье, 7 января 1943 г.

BArch. N 265/157. Bl. 4f. Ms.

Рождественские елка и ясли остались теперь в 2500 километрах от меня. С благодарностью вспоминаю я о славных деньках, которые смог провести в их блеске в Глоттербаде. Тем не менее обратная дорога в Спас–Деменск стала своеобразным «возвращением домой». Чем дольше длилась поездка, тем с большей радостью я предвкушал приезд в наш тамошний маленький домик и новое погружение в привычную работу. Столь грандиозным был тогда во Франции наш замок Конде, где мы квартировали, столь уютной стала для нас деревянная избушка у церкви [354]в Спас — [Деменске]. […]

Запись в дневнике, 22 января 1943 г. [355]

BArch. N 265/13

[…] Вечером был у фельдмаршала фон Клюге в его спецпоезде, в котором он переночевал после безрезультатной охоты (на лося, лис, волков) в районе 137–й дивизии. Вечер был особенно приятный.

С глазу на глаз мы обсуждали общее положение на Восточном фронте. Оно меняется с пугающей быстротой. […] Никакой надежды на освобождение Сталинграда. Большой риск, что сражающиеся на Кавказе армии будут отрезаны. Успехи летнего наступления практически полностью сведены к нулю. Поистине жуткая и крайне огорчительная ситуация! Сколько же пройдет времени, прежде чем она начнет сказываться и на нас.

Когда я 3 января по дороге из отпуска остановился в Берлине у генерал–полковника Фромма [356], то он мне сказал: «В каких же фантазиях живут эти люди! На этом стуле 12 декабря сидел генерал–фельдмаршал Кейтель и говорил: “Русский более не способен на ведение наступательных действий, имеющих оперативное значение!"» — Похоже, на самом верху желаемое принимается за действительное; конечно, оптимистичный взгляд на вещи неплох, но он не должен полностью затенять реальную ситуацию. Я боюсь, что всё обусловливается фюрером, перед которым никто не хочет показаться колеблющимся. У нас было полно примеров, когда руководящие инстанции ложно оценивали Россию:

Недооценка русского вооружения и способностей русских вооруженных сил. Во время последнего совещания в Варшаве, незадолго до начала кампании, бывшего военного атташе в Москве [357]попросили дать оценку состоянию Красной армии, и он тогда сказал относительно их офицерского корпуса: «Он на уровне унтер–офицеров из самой худшей немецкой роты».

Сокращение производства боеприпасов и орудий в июле 1941 г. Ресурсы пошли на изготовление подводных лодок и на программы люфтваффе, поскольку предполагалось, что Красная армия уже разбита и кампания подходит к концу [358]. Результатом стал значительный недостаток вышеуказанного зимой 1941/42 гг.

Речь фюрера по случаю начала кампании Зимней помощи в 1941 г.: «Русская армия потеряла 11 (кажется, называлась эта цифра) миллионов убитыми, ранеными и пленными. Такие потери не может выдержать и самая сильная армия, значит и русская тоже» [359].