Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Товарищи по XXXXIII армейскому корпусу!

В этот торжественный час в сердце поверженной вермахтом Франции, которая столетиями приносила нашему народу столько страданий и мучений, мы вспоминаем о наших павших товарищах, думаем о нашем немецком Отечестве и благодарим нашего фюрера и верховного командующего вермахта, победителя в бесчисленных сражениях, Адольфа Гитлера. Зиг хайль!

Затем были сыграны «Песнь немцев» и «Хорст Вессель», оркестр покинул площадь, и впечатляющий праздник закончился. […]

В середине июля 1942 г. Хейнрици возвращается из своего отпуска, проведенного во Фрайбурге, и через Берлин едет в Спас–Деменск, где 20 июля вновь принимает руководство 4–й армией. После первого года войны на Востоке, ставшего для Хейнрици и его войск столь бурным и драматичным временем, генерал еще более года (до августа 1943 г.) руководил вверенным ему участком фронта южнее Вязьмы, самым тихим и стабильным районом группы армий «Центр» и вообще Восточного фронта. Помимо обороны в редких боях местного значения, задачей 4–й армии в указанный период стало обустройство позиций, а также подготовка и осуществление запланированного отступления на позицию «Бюффель» в рамках укорачивания линии фронта в марте 1943 г. 30 января 1943 г. Хейнрици был произведен в генерал–полковники.

Письмо жене, [из поезда] 17 июля 1942 г.

BArch. N 265/156. BL. 54–57

[…] Визиты [в Берлине] в учреждения, занимающиеся Балтикой, ни к чему не привели. Для граждан рейха еще ничего не решено. Трастовая компания [338]будет искать твои документы; найдет ли она их, мне пока неясно. Они были несколько смущены существующим беспорядком. Один эсэсовец высказался: «Ну, получите Вы позже усадьбу на Востоке». Я говорю: «Где же, в Польше?» — «Нет, — говорит, — еще восточнее!» […]

Отчет семье, 30 июля 1942 г.

BArch. N 265/156. Bl. 62f. Ms.

[…] Когда возвращаешься из Германии и бросаешь взгляд на русские поля, то видишь колоссальную разницу между обработкой полей здесь и дома. Нормальное удобрение земли отсутствует, а пашут чуть ли не допотопными методами. Впрочем, иногда и тут есть чем насладиться, а именно грибами. В некоторых районах в большом количестве растут лисички и боровики; свежесобранные, они особенно вкусны. Один корпус их даже засушивает и отправляет домой. Я хотел было вверить столь полезное дело в руки нашей новой домохозяйки Марии, но она отказалась со словами «Нет грибы, лесной патруль стрелять». — Она испугалась, что ее примут за партизанку. Хотя наш тыловой район недавно в целом зачистили, несмотря на это (в результате операции против Белова мы взяли почти 15 000 пленных) по чащам всё еще бродят банды и русский почти каждую ночь летает через нашу линию фронта, дабы сбросить этим своим сообщникам радиостанции, провизию и перевязочный материал [339]. Позавчера вечером на наших глазах такой самолет был подбит из зенитной пушки. Попали по чистой случайности. Но точно в цель: машина с 5 людьми на борту рухнула вниз как камень и разбилась.

Вчера мы поняли, что эти рассредоточенные по лесам русские терпят всё из страха, что при пленении мы их расстреляем. На свет из чащи, где мы в феврале! окружили и разбили несколько дивизий, вышли офицер, 1 комиссар и 6 бойцов. Они с того времени сидели в лесу, не питались ничем, кроме дохлых лошадей, чье мясо они сушили на солнце, плюс еще грибами, ягодами и лягушками. Конина, должно быть, уже полностью разложилась, поскольку от самих этих ребят несло как от падали, и одежда на них вся сгнила. Они просто как дикие звери, наши парни столько времени никак не смогли бы продержаться. Огонь они разводили, используя порох из найденных патронов, который поджигали с помощью стекла из карманного фонарика и солнца.

В итоге комиссар разрешил выйти к немцам только после того, как нашел листовку, в которой указывалось, что даже комиссарам сохранят жизнь. Абсолютно точно, что подобное бродяжническое существование ведут тысячи других людей в нашем тыловом районе, не все в таких неслыханных условиях, но в целом живя как робинзоны или разбойники. В этих лесных чащах постоянно слышишь невероятнейшие истории.

[…] Время от времени маленькие советские дети приносят нам букетики полевых цветов — они их странным способом крепко сплетают, что выглядит мило, — и пытаются обменять на хлеб. Поскольку люди, и в особенности дети, живут здесь бедственно и впроголодь, то они рады каждому кусочку, полученному от нас. Зальмут [340]хотел было перетащить нашу Марию в Берлин в качестве горничной. Она поначалу тоже согласилась, но в итоге из–за своей 70–летней матери передумала. Но пояснила, что если мы уйдем, то она не останется здесь, а пойдет с нами. […]