Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Из разговоров с самыми разнообразными людьми… я вывел заключение, что эта сделка считается чрезвычайно выгодной для Франции и рассматривается как один из элементов к заключению в недалеком будущем союза между двумя странами. Некоторые же считают ее ловким шагом со стороны нашего правительства. Их рассуждения основаны на том, что неурожай, постигший Францию, заставит ее сделать в России огромные закупки хлеба, а звонкая монета, предоставленная Франции, не уйдет из России.

Любопытно узнать, – завершал свое донесение в Третье отделение Я.Н. Толстой, – какое впечатление произведет эта новость в Лондоне. Я предвижу, что впечатление будет огромное, и все будут поражены» [185] Донесение Я.Н. Толстого от 6/18 марта 1847 г. // Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 109 (Секретный архив). Оп. 4а. Д. 198. Л. 172–173. .

Наметившаяся тенденция к оживлению русско-французских торговых связей была прервана Февральской революцией 1848 г. и последующими событиями во Франции – провозглашением Республики, а затем Империи. Обострение злополучного Восточного вопроса и вызванная этим Крымская война (1853–1856 гг.) окончательно похоронили торговый договор 1846 г.

По завершении войны Наполеон III решил воспользоваться сохранявшейся напряженностью в отношениях между Петербургом и Лондоном для широкого продвижения французских товаров и капиталов на обширный и перспективный российский рынок. Наполеон явно надеялся потеснить здесь Англию, сделав Францию одним из основных экономических партнеров России.

Отправляя в Петербург графа де Морни, Наполеон III поручил ему закрепить наметившееся франко-русское политическое сближение подписанием торгового договора, призванного заменить утративший силу трактат 1846 г. В полученных Морни полномочиях говорилось: «Наполеон, милостью Божией и волей нации, император французов…, желая согласия с Его Величеством Императором Всероссийским, в намерении приумножить и укрепить отношения доброй дружбы между Францией и Россией, расширить торговые связи двух наших стран, считает самым эффективным средством способствовать этому путем заключения нового Трактата о торговле и навигации. В этих целях, полностью доверяя способностям, благоразумию и преданности интересам Нашей службы графа де Морни, кавалера Большого креста Нашего Императорского ордена Почетного легиона и др. орденов, Нашего Чрезвычайного посла в России, возлагаем на него полномочия вести переговоры и подписать с уполномоченными на то в равной степени лицами, назначенными Его Величеством Императором Всероссийским те акты, которые будут отвечать интересам двух стран» [186] Документ был передан графом де Морни министру иностранных дел России А.М. Горчакову//АВПРИ. Ф. 133. Он. 469. 1857 г. Д. 68. Л. 136–137. .

Задача, возложенная на Морни, была весьма сложной. Во-первых, в отличие от Англии, Голландии, Дании, Пруссии и других северогерманских государств – давних торговых партнеров России – у Франции никогда не было сколь ни будь заметных позиций на русском рынке, если не считать незначительных партий вин, парфюмерии, галантереи и предметов роскоши, востребованных немногочисленной по своему составу верхушкой общества. Во-вторых, русское правительство традиционно придерживалось протекционистской торговой политики, ужесточившейся в царствование Александра I и Николая I. Высокие ввозные пошлины призваны были защитить отечественных производителей от иностранной конкуренции и одновременно – служили важным источником пополнения казны. Еще в 1822 г. по инициативе министра финансов генерала Е.Ф. Канкрина [187] Егор Францевич (Георг Людвиг) Канкрин, граф, генерал от инфантерии, бессменный министр финансов на протяжении двух десятилетий, основатель Санкт-Петербургского Технологического института. Канкрин руководил Министерством финансов до 1844 г. был принят таможенный тариф, узаконивший высокие пошлины. За период с 1824 до 1842 г. доходы государства от ввозных пошлин увеличились с 11 до 26 млн. рублей. В отдельных случаях правительство шло на полный запрет ввоза дешевых иностранных товаров, например, английского текстиля.

С другой стороны, делалось все возможное для расширения русского экспорта сельскохозяйственных продуктов на европейский рынок. Его среднегодовой объем за полвека (1800–1850 гг.) возрос почти в четыре раза: с 60 до 230 млн. руб. За границу вывозились лен, конопля, шкуры, меха, лес. С середины 1840-х годов основной статьей русского экспорта становится хлеб. Составляя в начале XIX в. 18 % по отношению ко всему экспорту, зерновые продукты к концу 50-х гг. достигли 35 % всей вывозимой продукции, а в совокупности с продукцией животноводства это составило уже 57,4 % русского экспорта.