Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Французский проект не предполагал существенного снижения пошлин и на ввоз таких традиционных товаров русского экспорта, как лен и пенька. Морни также объяснял это заботой своего правительства об интересах французских производителей данной продукции.

Зато обложения на ввоз французской шерсти в Россию (от 9 до 10 франков за 100 кг) представлялись Морни чрезмерно завышенными, и он предложил снизить их наполовину. Столь же завышенными представлялись Мории русские пошлины на ввоз продуктов французской парфюмерии и косметики, парусного полотна и такелажа, железного проката, изделий из меди, рыбьего жира, стеариновой кислоты и др. Посол предложил в среднем наполовину снизить на них ввозные пошлины.

Все эти пожелания Мории обосновывал стремлением правительства Франции установить более свободный характер взаимной торговли с Россией, чем это было прежде. Зная об инициированной Министерством финансов подготовке нового таможенного тарифа, он всячески стремился поощрить Горчакова и Брока к более глубокой реформе в этой области, доказывая им преимущества либеральной тарифной политики.

Еще до открытия пленарных заседаний («конференций») главных участников переговоров Мории на встречах и в переписке с Горчаковым, с которым у него установились дружеские отношения, удалось добиться очень важных уступок для французской торговли. 1 апреля (и. ст.) 1857 г. Мории получил с нарочным короткую записку от Горчакова следующего содержания: «Вот, мой дорогой граф, короткое конфиденциальное мнение, которое я Вам сообщаю для Вашего удовлетворения и личного использования. Вы увидите, до какой степени мы расположены принять решения благоприятные Франции». К записке было приложено письмо директора Экономического департамента Министерства финансов Л.В. Тегоборского. «Князь, – говорилось в письме, – Вы можете сообщить г-ну де Мории новость, которая, несомненно, доставит ему удовольствие. По моему предложению и с согласия министра финансов, Экономический департамент принял единую пошлину в размере 2 руб. 10 коп. за пуд для всех без исключения вин, доставляемых в бочках. Этот вопрос более не будет камнем преткновения на пленарном заседании, и его можно считать окончательно решенным. Этим снимается одна из самых давних претензий Франции в отношении нашего таможенного тарифа. Для Франции это более важно, чем весь торговый договор, который нам предлагают заключить» [197] Morny, Due de. Op. cit. P. 198–200. .

В самом деле, с учетом того, что вина составляли главный товар французского экспорта в Россию, уступка представлялась принципиально важной. Во-первых, она вдвое снижала таможенный сбор, а, во-вторых, распространялась на все французские вина в бочках, кроме шампанского, доставлявшегося в бутылках.

Большинство спорных вопросов удалось решить в ходе предварительных консультаций. «Я приближаюсь к окончанию переговоров о заключении торгового трактата, который гармонизирует общие материальные интересы Франции и России в соответствии с отношениями взаимного доверия и близости, характерных для наших двух правительств», – сообщал Мории министру иностранных дел Валевскому 9 мая 1857 г. [198] ААЕ. Correspondance politique. Russie. Vol. 214. Fol. 219.

Остававшиеся разногласия и согласование окончательного текста договора было решено вынести на пленарные заседания, состоявшиеся 24 апреля и 12 мая (ст. ст.) 1857 г. [199] Рабочие документы переговоров см. в папке: «Traite de commerce et de navigation avec la France», датированной 2/14 июня 1857 г. // АВПРИ. Ф. 133. On. 469. 1857 г. Д. 68. Л. 134–256 об. Судя по его депешам в Париж, Мории не был достаточно уверен относительно того, до какого предела ему надлежит проявлять настойчивость, требуя новых уступок от Горчакова и Брока. Он опасался, как бы чрезмерная требовательность в вопросах таможенных преференций не навредила интересам наметившегося политического сближения с Россией, что представлялось послу гораздо более важным. «Неуверенность, которую я ощущаю относительно подлинных намерений правительства императора [Наполеона]…, растущие требования и сомнения русских полномочных представителей, до сих пор не позволили достигнуть с ними согласия относительно окончательного текста [договора]», – писал Морни Валевскому 29 мая, – но я не теряю надежды на благополучный исход дела, которое мне доверено…» [200] ААЕ. Correspondance politique. Russie. Vol. 214. Fol. 231 recto verso. .

Свои надежды Морни связывал не только с личным расположением к нему императора Александра и князя Горчакова, но, прежде всего, с новым, более либеральным таможенным тарифом, подготовленным российским Министерством финансов. После обсуждения на Государственном Совете этот важный документ ожидал высочайшего утверждения. Морни считал, что сразу же по его принятии, все разногласия на переговорах будут устранены сами собой, и наконец, удастся «обеспечить нашей торговле максимально возможные преимущества, вытекающие из нового таможенного тарифа» [201] Ibid. Fol. 231 verso. .