Игорь Гостев - Русский Север в войнах XVI – XIX веков

Летом 1860 г. епископ архангельский Александр получил письмо от священника села Кереть Кемского уезда Федора Ануфриева. В письме содержались жалобы на засилье раскольников в уезде. Они повторялись из года в год, и в них не было ничего нового, но одна из жалоб привлекла внимание Его Преосвященства:

«Проживающий в городе норвежском Тромзене [903], куда весьма многие поморские жители ходят на судах для торговли, папский миссионер, будто бы какой-то польский выходец Джонсковский [904]привлекает торгующих русских подданных… к латинству, нередко зимой проезжает по погостам лопарским для распространения своего учения и заблуждении. Он имеет огромные средства от папского правительства и обещает совратившимся из раскола в униатство разные привилегии в торговле с Норвегией и значительную денежную помощь» [905].

Епископ посчитал, что полученное сообщение заслуживает того, чтобы доложить о нем исправляющему должность архангельского гражданского губернатора, который 31 августа (12 сентября) распорядился направить в Кемский уезд на русско-норвежскую границу уголовных дел стряпчего Ивана Павловича Знаменского. Вряд ли Иван Павлович с энтузиазмом отнесся к командировке «по секретному делу особой важности» в отдаленный уезд. Перспектива поездки «примерно на 1000 верст» [906]на лошадях по залитым дождями дорогам и по морю на почтовом карбасе во время осенних штормов выглядела малопривлекательной. Когда же он все-таки добрался до села Кереть и встретился с благочинным Ф. Ануфриевым, то не смог сдержать разочарования. Ф. Ануфриев решительно ничего не мог сообщить нового и сказал, что его рапорт был основан лишь на слухах. Впоследствии в рапорте губернатору от 4 (16) ноября 1860 г. о результатах своей поездки И. П. Знаменский записал: «Благочинный священник Ануфриев поторопился возбудить заботливость начальства о предотвращении зла, существование которого и самому ему положительно не было известно». И. П. Знаменский не стал заниматься раскольниками, указав в рапорте, что для преследования их в условиях осеннего «распутного времени» ему не представилось никакой возможности [907]. К сбору же информации о католическом миссионере он проявил гораздо больший интерес.

Поморы очень неохотно, «с уклончивостью от искренности» [908]давали показания о человеке, который общался с ними в Норвегии на религиозные темы. Тем не менее, Иван Павлович понял католическая пропаганда, ориентированная на поморов, — не выдумка, и миссия, финансируемая из Рима, реально существует. Наибольшую помощь следствию оказал благочинный 1-й части Кемского уезда Сумского посада Гавриил Лысков [909], из задушевных бесед со своими прихожанами узнавший множество подробностей о жизни и деятельности папского миссионера в Норвегии. По просьбе следователя И. П. Знаменского, он представил в письменном виде все, что ему известно о папском миссионере.

«Что же касается папского миссионера польского выходца Дженсковского, то о нем я знаю следующее: он прекрасно знает русский язык и отлично образован, сказывают, что образование свое он получил в одном из русских университетов. Про всем том, из разговоров его с норвежцами открывается, что он, Дженсковский, бежал из России вследствие каких-то своих преступлений; так что по собственному его сказанию, тому, что бы его представил в России, было бы дорого заплачено, и что тотчас же, по представлении его, он был бы непременно сослан в Сибирь. Был по Дженсковский когда православным, о том неизвестно; но ныне он пастор и проповедник римско-католического вероисповедания. Проживает же в Норвегии, как он сам сказывает, русским торговцем, под покровительством французского правительства <���…> Мои прихожане в 1857 и 1859 годах видели его в Гаммерфесте. По их рассказам, здесь он даже имеет свою домовую церковь, в каковой и отправляет в обольщение русских свое богослужение на русском языке. И к русским во все их время пребывания их в Гаммерфесте по своим торговым делам бывает он весьма внимателен. Входит в разговоры при каждой с ними встрече и про этом сказывается «отцом Степаном» <���…> Приглашает каждого как к совершаемому им богослужению в свою церковь, так и, преимущественно, в свою квартиру. Пронимает их у себя ко всем ласковостью, угощает столом и даже хмельными напитками [910], что в особенности и привлекает к нему всегда немалое количество посетителей русских, особенно таких, кои не чужды того, чтобы угоститься за чужой счет. Причем Дженсковский совсем иезуитскою хитростью вовлекает таковых своих посетителей в разговоры о вере; выспрашивает их как о состоянии русской православной церкви, так и о состоянии всего вообще русского правительства. В особенности же выспрашивает со всею тщательностью о состоянии нашего несчастного и жалкого раскола. Причем по своему обыкновению всегда и на всевозможные лады поносит как нашу православную церковь, так, в особенности, и все наше русское правительство, начиная от государя императора и до самых низших чинов <���…> И, между тем, от таковых поношении русских церкви о правительства всегда и в то же самое время непременно переходит к самым напыщенным и к самым высокопарным похвалам папе и всей римской церкви, стараясь, таком образом, незаметно для своих слушателей, поселить в них невольное и ним уважение и расположенность» [911].