Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Советское правительство мотивировало свои требования и конкретными интересами к каждой из требуемых территорий. Уточнялся также перечень тех островов, которые в Москве считали необходимым получить от Финляндии. В своем заявле­нии оно отмечало, что размер передаваемой Финляндии в обмен территории составлял 5523 кв. км. Предлагалось также усилить существующий пакт о ненападении между двумя стра­нами пунктом о взаимных обязательствах не вступать в группи­ровки и коалиции государств, прямо или косвенно враждебных той или другой договаривающейся стороне 26.

Оценивая содержание и характер советских условий, отме­тим, что в общем плане они шли в том же направлении, что и принятые Прибалтийскими странами и включенные в уже под­писанные с ними договора. В частности, это касалось требова­ний о согласии на предоставление СССР военных и военно- морских баз и размещение на них военных частей (на о. Хан­ко — не более 5 тыс. человек). Это ограничение было связано с тем, что в Москве, видимо, понимали, что более крупные совет­ские военные контингента встретят сильное возражение с финской стороны.

Главное отличие условий, предъявленных Финляндии, от тех, которые выдвигались Прибалтийским государствам, состо­яло в том, что Москва настаивала на уступке ей части непосред­ственной финской территории (на Карельском перешейке) и аренде группы островов (в Финском заливе).

Финские представители сразу же пытались опровергнуть заявление Молотова об опасности нападения на территорию Советского Союза, указав, что нет никакой угрозы для СССР со стороны Финляндии. Но и Молотов, и Сталин, также участ­вующий в переговорах, заявили: "Мы не боимся нападения со стороны Финляндии. Но приходится опасаться провокаций со стороны третьей державы". На возражения и вопросы фин­ских представителей, о каких странах может идти речь, Сталин назвал "Британию и Германию" и сказал: "У нас теперь хоро­шие отношения с Германией, но все в этом мире может изме­ниться", и хотя теперь опасность не исходит ни со стороны Гер­мании, ни со стороны Англии, но "надо принимать во внимание наихудшие перспективы. После окончания войны между Англией и Германией флот победителей может подойти к Фин­скому заливу, что будет составлять угрозу для Советского Сою­за" 27.

193

Как видно, советские лидеры использовали ту же аргумен­тацию, что и во время переговоров с Прибалтийскими государ-

7. А.О. Чубарьянствами. Вероятно, в Москве полагали, что намеки на герман­скую угрозу должны будут успокоить и Лондон, и Париж. В действиях советского руководства просматривалась совокуп­ность нескольких факторов — попытка укрепить безопасность Советского Союза, в том числе и военными мерами, и стремле­ние возвратить территории, принадлежавшие ранее России. Кроме того, судя по аналитическим запискам, хранящимся в российских архивах 28, в Москве рассчитывали на то, что пред­принимаемые советским руководством меры должны вызвать подъем левого коммунистического движения в странах При­балтики и в Финляндии, который в дальнейшем поможет их со­ветизации. Мы не располагаем данными, ставили ли в Москве уже в октябре 1939 г. вопрос о будущем Финляндии и о смене в ней режима. Но в общем плане такие идеи имели место. Ста­лин, конечно, весьма расширительно толковал понятие "сферы интересов", рассчитывая, что они постепенно, а может быть, и очень скоро превратятся в нечто большее, чем простые "сферы влияния".

Мы помним, что в ходе переговоров с Балтийскими страна­ми и после подписания с ними договоров и Сталин, и Молотов неоднократно подчеркивали, что Советский Союз не намерен ущемлять их независимость и ликвидировать их суверенитет. В отношении Финляндии таких заявлений не делалось, очевид­но, потому, что Москва требовала простой уступки территорий, не претендовала на размещение советских войск на террито­рии Финляндии (кроме островов, сдаваемых в аренду).

Трудно точно определить, каковы были планы Сталина в октябре 1939 г., но ясно, что он прекрасно помнил те времена, когда Финляндия входила в состав России, и тот размах лево- коммунистического движения, который был в Финляндии пос­ле Октября 1917 г. Моральные и правовые соображения при этом не брались в расчет. Впрочем, советские лидеры видели, что такая практика уже получила распространение. (В сентяб­ре 1938 г. во время Мюнхенского соглашения о судьбе Чехосло­вакии; при нападении Германии на Польшу 1 сентября и т.п.) И, конечно, нельзя сбрасывать со счетов и соображения воен­но-стратегического и геополитического плана, состоящие в том, что в Кремле стремились создать более благоприятные ус­ловия на случай расширения войны. Видимо, здесь брали в рас­чет и то, что укрепление советских позиций в Прибалтике и Финляндии (в том числе и военных) значительно усилит пози­ции СССР на севере Европы в целом.