Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Британский министр Галифакс уведомил французов, что, по мнению английского правительства, из-за большого влияния СССР на Турцию она может и не подписать Тройственный до­говор. Чтобы избежать этой ситуации, оно полагает возмож­ным принять условия, по которым советско-турецкий договор не будет содержать ничего, что помешало бы Турции действо­вать в духе ее собственных интересов 48. Англия еще раз под­черкнула свои опасения по поводу более тесного союза России с Германией в случае резкого отказа от советских предло­жений.

В итоге обсуждений в Анкаре турецкие официальные лица пришли к следующему выводу:

сохраняется текст Тройственного пакта, уже предвари­тельно согласованный в Анкаре;

делается одностороннее заявление советского прави­тельства о тех пунктах, которые касаются СССР;

статья 3 переводится из разряда "консультаций" в разряд "помощи" 49.

Судя по всему, это был последний согласованный проект, как некий предел, за который Англия, Франция и Турция не хотели выходить. Но так как все эти переговоры и коллизии ка­сались Советского Союза, то, конечно, главные решения следо­вало ожидать из Москвы.

Как мы видели, Англия и особенно Франция оказывали мас­сированное давление на Турцию. А в Москве столь же сильный нажим делала Германия. Выше говорилось об обмене реплика­ми между Сталиным и Молотовым, с одной стороны, и Риббен­тропом — с другой, когда речь шла о переговорах с Турцией. Видимо, одновременно проходил и неофициальный обмен мне­ниями.

8 октября Шуленбург передал Молотову записку о том, что Риббентроп обеспокоен сведениями из Истамбула, "согласно которым советско-турецкие переговоры приведут в ближай­шее время к заключению пакта о взаимопомощи". Риббентроп снова заявил, что германское правительство будет очень сожа­леть, если советскому правительству не удастся побудить Тур­цию отказаться от заключения договора с Англией и занять по­зицию абсолютного нейтралитета". Если советское правитель­ство не сможет избежать заключения пакта о взаимопомощи с Турцией, то германское правительство твердо рассчитывает на оговорку в пакте, по которой советское правительство не будет оказывать помощь, направленную против Германии. "Отсутст­вие такой оговорки было бы нарушением советско-германско­го договора о ненападении. Эту оговорку следовало сделать в договорной письменной форме и опубликовать, чтобы не соз­давать нежелательное впечатление, противоречащее смыслу и букве германо-советских соглашений 50.

В тот же день на встрече с Шуленбургом Молотов, подтвер­див получение записки, сообщил, что "советско-турецкие пере­говоры не продвинулись ни на шаг вперед. Не было и никаких обсуждений". Что касается оговорки, то Молотов не согласил­ся с тем, что она вытекает из договора между двумя странами, но выразил готовность сделать ее, исходя из установки на дружбу с Германией. "Нас удивляет нервозность германских руководителей, — заявил Молотов. — Я сомневаюсь, чтобы мы пришли к какому-либо соглашению с турками. Но если оно и будет подписано, то не будет направлено против Германии... Если мы и ведем переговоры, то ведем их для выяснения пози­ции Турции". Шуленбург поинтересовался, какова же цель со­ветско-турецких переговоров: состоит ли она в том, чтобы до­биться турецкого нейтралитета, закрыть Дарданеллы и обеспе­чить мир на Балканах? Молотов заявил о солидарности с этой позицией Германии 51. В советских дипломатических кругах по­лучали одновременно сообщения об интересе к советско-ту­рецким переговорам в Италии и на Балканах 52.

Германский нажим заставил Кремль рассмотреть снова вопрос о переговорах с Турцией. Сараджоглу находился в Мо­скве и ждал почти две недели ее реакции и продолжения пере­говоров. И только 13 октября Молотов встретился с турецким министром иностранных дел.

Сразу же по окончании встречи Даладье получил отчеты о ней из Анкары и от посольства Франции в Москве 53. По сведе­ниям из Анкары, текст советско-турецкого пакта не обсуждал­ся. А далее последовали сюрпризы для Сараджоглу. Сначала Молотов заявил, что СССР снимет с себя все обязательства на Балканах в случае германской агрессии. Сараджоглу сказал, что такой шаг был бы абсолютно неприемлемым, поскольку пе­речеркнет весь договор между Турцией и Россией. Затем Молотов поднял вопрос о Проливах, предлагая принять доку­мент по этому поводу, что Сараджоглу также отверг. Наконец, и это было абсолютно неожиданно, Молотов спросил, не может ли Турция объявить о своем нейтралитете по отношению к Бол­гарии, на что Сараджоглу ответил отказом 54.