Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Тем временем турки продолжали свою игру. 20 же сентября Массигли уведомил Даладье о реакции турецкого правительст­ва на доводы французской стороны. Сараджоглу заявил, что не в его власти изменить что-либо в отношении визита в Москву, но добавил, что нет оснований говорить о каких-либо измене­ниях в политике Турции. "В присутствии моем и посла Англии, — писал Массигли, — турецкий представитель заявил, что все, что может быть нам предложено в Москве и что будет разделять нас с Францией и Англией, будет нами отклонено 24. Со своей стороны посол также уверял Даладье, что не видит причин для беспокойства в отношении визита Сараджоглу в Москву 25.

В течение нескольких дней турецкие представители про­должали заверять французских и английских дипломатов, что они не имеют намерения менять свой политический курс и не допустят на предстоящих переговорах в Москве никаких ша­гов, нарушающих заключение договора с Францией и Англи­ей 26. Стремясь всячески успокоить правительство этих стран, турецкие официальные лица даже заговорили о возможности парафирования Тройственного договора накануне отъезда Сараджоглу в Москву с целью убедить их в том, что вне зависи­мости от результатов предстоящих переговоров, Турция подпи­шет Тройственный договор.

С такими настроениями Сараджоглу отбыл в Москву. Но вскоре возникло еще одно обстоятельство, на которое не­медленно отреагировали и в Лондоне, и в Париже. После нача­ла советско-турецких переговоров в Москву прибыл Риббен­троп для встреч с советскими руководителями.

Массигли, сообщая об этом в Париж, отметил, что он уже обсуждал этот вопрос в турецком МИД. Турецкие дипломаты пытались успокоить его, сказав, что, видимо, советские дипло­маты хотят потребовать от Сараджоглу ограничить обязатель­ства перед Англией и Францией. Массигли назвал это "неприе­млемым" 27.

Таким образом, в этой сложной конфигурации Турция ока­залась в фокусе разных тенденций, под нажимом Парижа, Лон­дона, Москвы и Берлина.

Перед советскими руководителями встала задача опреде­лить позицию СССР. Конечно, она не была стратегической, но имела важное значение в период после заключения пакта с Германией.

Выше отмечалось о совпадении сроков пребывания в Моск­ве Сараджоглу и Риббентропа. На переговорах с Риббентропом 27 сентября зашел разговор о Турции. Сталин, как уже говори­лось, заявил, что "турки не знают, чего они хотят". Он согласился с мнением Риббентропа, что лучшим выходом является абсо­лютный нейтралитет Турции. По словам Сталина, если пакт о взаимопомощи между СССР и Турцией будет содержать с ту­рецкой стороны оговорки, касающиеся Англии и Франции, а с советской — о Германии, то он вообще не будет иметь никаких внешних последствий, если только не говорить о Болгарии, "...если Турция будет упорствовать в своем странном поведе­нии, то, возможно, возникнет необходимость проучить турок" 28.

В последний день переговоров Риббентроп спросил Сталина о переговорах с Сараджоглу. Советский лидер ответил, что еще не встречался с ним за неимением времени, тем самым дав по­нять, что сомневается в заключении договора о взаимопомощи 29.

Из реплик Сталина оставалось неясным, в чем же состоял смысл приглашения Сараджоглу в Москву, если она уже зара­нее не была настроена на подписание договора с Турцией. Эта цель в какой-то мере стала понятна после первой встречи Сараджоглу со Сталиным и Молотовым, состоявшейся 1 октяб­ря. Сама беседа производит весьма противоречивое впечатле­ние. Молотов начал встречу словами о том, что в Москве озна­комились с проектом англо-франко-турецкого пакта взаимопо­мощи, однако неясно, против кого направляется этот пакт, в чем его основное назначение и насколько далеко Турция зашла в переговорах. Не лучше ли было этого пакта вообще не заклю­чать? На встречный вопрос о советско-турецком пакте Моло­тов совершенно определенно ответил, что отношение к нему зависит от ситуации вокруг Тройственного договора. Сарад­жоглу долго объяснял, что Тройственный пакт направлен про­тив всякого агрессора. Затем он напомнил историю, связанную с этим пактом, и добавил, что в вопросах безопасности в Турции за прошедшее время ничего не изменилось и что для Турции было бы невозможно отказаться от подписания согла­шений с Англией и Францией.

Задаваясь вопросом, против кого может быть направлен со­ветско-турецкий договор, Молотов сказал: "Заключать пакт против Германии мы не можем, против Италии тоже сложно, так как она является союзницей Германии; что касается Болга­рии, то она ведь не угрожает Турции". Если турецкая сторона не считает для себя возможным отступить от англо-турецкого пакта, то следует договориться о "советской оговорке" в Трой­ственном пакте, которая должна зафиксировать, что обязатель­ства Турции по этому пакту теряют силу в случае, если Англия и Франция выступят против СССР 30.