Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Оценивая в целом ход этой советско-германской встречи, можно констатировать, что в Москве были готовы наращивать сотрудничество с Гитлером. Ни Сталин, ни Молотов не обмол­вились ни словом об идеологических противоречиях, что сде­лал Риббентроп. Наоборот, советские лидеры включили в на­звание договора слова "о дружбе", что явно выходило за рамки прежнего договора о ненападении и договоренностей о разде­ле сфер интересов и не диктовалось ни международной обста­новкой, ни германскими требованиями. Сталин спустя месяц после подписания договора с Германией о ненападении явно переступил грань чисто дипломатических отношений, употре­бив термин "дружба" в отношении режима, вызывавшего осуждение всей мировой общественности. Эта линия соответ­ствовала и переменам в идеологической линии Коминтерна, которые обозначились в те недели.

В то же время проявились, хотя и в самой начальной стадии, некоторые симптомы будущей напряженности в отношениях двух стран, которые дали о себе знать позднее. Речь шла о со­ветских контактах с Турцией, к которой Германия проявляла интерес. Риббентроп также вскользь затронул вопрос о Румы­нии (судьба Бессарабии).

Поздравления Москвы по случаю взятия немцами Варшавы и совместный военный парад в Бресте свидетельствовали о вы­ходе за рамки необходимых формальностей и о курсе на сбли­жение с нацистским руководством. Сталин этим демонстрировал нежелание считаться с общественным мнением и в Советском Союзе и в мире, свою уверенность в абсолютном контроле за положением в СССР, в подчинении коммунистического движе­ния политике Москвы.

Общая линия в советско-германских отношениях, обозна­чившаяся после заключения пакта от 23 августа, подтвержден­ная ходом событий в сентябре и подписанием договора от 28 сентября, продолжилась в течение октября — декабря 1939 г. и в первой половине 1940 г. Она может быть прослежена как в двусторонних отношениях между Советским Союзом и Герма­нией, так и в ее оценке действующими лицами.

Сразу же после подписания договора Риббентроп направил в Берлин послание с просьбой немедленно показать его фюре­ру. В нем он информировал о ходе переговоров в Москве и от­мечал их "дружественный тон" 11.

30 сентября статс-секретарь германского МИД Вайцзекер в первом циркуляре, разосланном в германские посольства, от­метил, что германо-русские отношения восстановлены ныне в духе исторической дружбы. "Идеологии двух стран, — отмеча­лось в циркуляре, — остаются неизменными, и было бы нера­зумным обращаться к этому в договоре".

Спустя три дня в Берлине состоялась встреча Гитлера с ми­нистром иностранных дел Италии Чиано, в ходе которой немец­кий лидер сообщил о результатах переговоров в Москве и дал свою оценку международной ситуации. Весьма примечательным в этой пространной беседе было то, что наибольшее место в ней занял вопрос о Польше. Гитлер подробно изложил ход военных действий на германо-польском фронте, оценивая в самых прево­сходных выражениях немецкую военную мощь. Собеседники весьма подробно обсудили будущее Польского государства, при­чем Гитлер явно уклонялся от вопросов Чиано относительно сте­пени самостоятельности и размеров Польши в будущем. Гитлер поставил решение всех этих вопросов в зависимость от хода вой­ны и перспектив на заключение мира в дальнейшем.

Говоря о соглашении с Россией, фюрер подчеркнул, что их целью было определить сферы интересов в приобретенных территориях. Не в интересах Германии, сказал он, иметь за своей спиной враждебного соседа, а теперь ситуация проясни­лась и удалены основания для возможности конфликтов и не­понимания в будущем. Россия получает исключительное право распоряжаться политическим и экономическим устройством территории к востоку от новой линии границы, а Германия — к западу от нее 12. По словам Гитлера, Германия имела две цели — отменить границы Версальского договора, установив приемле­мые для нее границы с этнографической, исторической и эко­номической точек зрения, и создать на оставшихся польских территориях такой порядок, который навсегда устранял бы ка­кую-либо исходящую оттуда угрозу для рейха 13.

Значительное место в беседе заняли общие вопросы войны на западном фронте и перспективы будущего мира, о чем Гит­лер намеревался говорить в своей речи в рейхстаге, которая со­стоялась в октябре. Обращает на себя внимание предложение Гитлера, чтобы Италия попыталась бы сформировать некий блок нейтральных государств, видимо, для того, чтобы они не вошли в англо-французскую коалицию.