Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В связи с усиливающимися слухами латвийский МИД 15 сентября разослал своим представительствам за рубежом специальный отчет о сложившейся ситуации 36.

На следующий день И.С. Зотов сообщал в Москву, что в беседе с ним военный министр Латвии выразил озабочен­ность в связи с возможным "приходом Красной Армии". Мысль об этом была навеяна частичной мобилизаций войск в Советском Союзе. Министр упомянул и о возможности сбли­жения между двумя странами в экономической и политиче­ской областях 37.

В ходе переговоров с Риббентропом в конце сентября Ста­лин сообщал немцам, что эстонское правительство дало согла­сие на советские условия и в самое ближайшее время аналогич­ные условия будут предъявлены и Латвии 38. Это и произошло, видимо, 28 — 29 сентября. Во всяком случае известно, что 1 и 3 октября 1939 г. в Риге состоялись экстренные заседания каби­нета министров. На первом из них президент Латвии К. Ульма- нис сообщил об отъезде в Москву министра иностранных дел для переговоров с советским правительством. Необходимость такой поездки он объяснил состоявшимся подписанием догово­ра СССР с Эстонией. Кабинет министров согласился с двумя целями переговоров — "сохранить мир в стране и защитить ин­тересы латвийского народа и государства 39.

По возвращении Мунтерса из Москвы и до начала следую­щего заседания кабинета министров президент Ульманис встретился с германским послом в Риге Котце, чтобы выяснить позицию Германии в связи с советскими требованиями, выдви­нутыми в отношении Латвии 40. Из беседы с Котце Ульманис по­нял, что Латвия не сможет ожидать поддержки от Германии 41. Очевидно, после этой беседы сам Ульманис написал предложе­ния для заседания кабинета министров. Вот их содержание: "Правительство одобряет действия Мунтерса и поручает ему достичь соглашения с Москвой на основе принципов эстонско­го соглашения, пытаясь достичь, насколько это возможно, по­зитивных результатов" 42. Они были обсуждены на упомянутом заседании кабинета министров Латвии 3 октября, который, дав свое согласие, поручил Мунтерсу «делать все необходимое, чтобы улучшить текст уже подписанного советско-эстонского соглашения, пытаясь достичь более благоприятных условий для соглашения с Латвией".

В общем плане кабинет министров уполномочил Мунтерса подписать пакт о взаимной помощи с Советским Союзом. Стремясь реализовать идею об "улучшении текста соглашения, правительство решило направить в Москву помимо Мунтерса О. Озолинына из гражданского департамента Сената и дирек­тора отдела Министерства иностранных дел Кампе 43.

По многочисленным данным, латвийская сторона заняла на переговорах с Москвой более неуступчивую позицию. В днев­нике Г. Димитрова имеется запись об одной из встреч в Крем­ле, на которой Сталин в резкой форме заявил о том, что выну­дит латышей принять советские требования 44.

В итоге 5 октября в Москве двумя министрами — Молото­вым и Мунтерсом были подписаны Пакт о взаимопомощи между Советским Союзом и Латвийской республикой и Конфиденци­альный протокол. В целом пакт с Латвией полностью совпадал с текстом договора с Эстонией. В этом смысле расчет Кремля оказался точным: взяв за образец договор с Эстонией и добив­шись его подписания, он открыл себе дорогу и в другие Балтий­ские страны.

Москва, так же как и в случае с Эстонией, добилась права на создание базы военно-морского флота и нескольких аэро­дромов (на правах аренды) в городах Лиепая (Либава) и Вен- спилсе (Виндава). На этих базах и аэродромах Советский Союз мог также иметь гарнизоны до 25 тыс. человек наземных и воз­душных вооруженных сил 45. Чтобы реализовать эти договорен­ности, Москва немедленно приступила к организации гарнизо­нов на выделенных базах и аэродромах.

Более сложный комплекс проблем был связан с подписани­ем пакта Советского Союза с Литвой. Особенность заключа­лась в том, что с самого начала была выдвинута идея прираще­ния литовской территории за счет земель в северо-восточной части Польши. Собственно уже в текст секретного протокола к советско-германскому пакту был внесен пункт о том, что "интересы Литвы по отношению Виленской области признают­ся обеими сторонами" 46.

Хотя содержание секретного протокола было неизвестно, но, видимо, в Литве, как и в других балтийских столицах, были убеждены, что их судьба во многом зависит от советско-гер­манских отношений.

В Москве идея передать Вильно и прилегающие районы Литве получила одобрение. Именно поэтому в Кремле, готовя пакты со странами Прибалтики, отделили "литовский случай", отложив подписание договора о взаимопомощи. Кроме того, решение литовского территориального вопроса предполагало проведение новых дополнительных переговоров между Совет­ским Союзом и Германией.