Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

"Советское правительство делает все, чтобы изменить позицию насе­ления и отношение к Германии. Пресса трансформирована.

Атака на поведение Германии не только полностью прекратилась, но освещение политики Германии основано теперь на ссылках на отчеты германских новостей; антигерманская литература удалена из книжных магазинов...

Начало войны между Германией и Польшей сильно подействовало на общественное мнение и подняло новые страхи, что Советский Союз мо­жет быть втянут в войну.

Недоверие, годами насаждаемое пропагандой и неоднократно выра­жаемое на собраниях на заводах и т.д., не может быть столь быстро пре­одолено. Существует страх, что Германия, разгромив Польшу, может повернуть и против Советского Союза. Воспоминание о германской мо­щи в первой мировой войне еще живо повсюду.

Следует понять, с учетом советских условий, что советское прави­тельство всегда обладало мастерским умением оказывать влияние на на­строение населения в желаемом для него направлении и в современных условиях правительство также не отрицает необходимости осуществле­ния пропагандистских мероприятий" 25.

Как показали дальнейшие события, в Москве не хотели пол­ностью закрывать двери для контактов с Англией и Францией, также создавая впечатление, что Советский Союз ведет свою игру. К тому же содержание секретного протокола было неиз­вестно для всего мира и формально никто не мог обвинить СССР в сговоре с Германией за счет стран Восточной Европы.

В Москве, конечно, предвидели неблагоприятную реакцию в мире на вступление советских войск в Польшу и, видимо, ста­рались уменьшить возможное негативное восприятие совет­ской политики. 5 сентября Молотов встретился с Шуленбургом и ответил на записку Риббентропа:

"Мы сознаем, что в подходящий момент обязательно нам придется начать конкретные действия. Но мы считаем, что этот момент пока еще не назрел... Нам кажется, что торопливостью можно испортить дело и облег­чить сплочение противников. Мы понимаем, что в ходе операции одна из сторон или обе стороны могут оказаться вынужденными временно пере­ступить линию соприкосновения интересов обеих сторон, но такие слу­чаи не могут помешать точному выполнению принятого плана" 26.

В таком же духе ответил Браухичу в Берлине и советский военный аташе 27. Очевидно, что эти ответы отражали решения, принятые в Кремле.

Во время очередной встречи с Шуленбургом 10 сентября Молотов был более откровенен и фактически изложил реаль­ный смысл советской позиции. По его словам, столь быстрые военные успехи германской армии явились неожиданными для советского правительства. В соответствии с расчетами Красная Армия предполагала начать действовать через несколько не­дель, а теперь речь идет о нескольких днях. Советские военные власти поэтому оказались сейчас в трудном положении, по­скольку им требуется две —три недели для подготовки. Около 3 млн человек уже мобилизованы.

Шуленбург объяснил Молотову, что быстрые действия Красной Армии крайне необходимы. Молотов в ответ повто­рил, что делается все возможное 28, и перешел к политической стороне дела: советское правительство намеревается заявить, что в результате наступления немецких войск Польша переста­ет существовать и поэтому СССР должен прийти на помощь ук­раинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Такой аргумент будет понятен массам и в то же время позволит избе­жать представления о Советском Союзе как об агрессоре.

Эта линия, по мнению Молотова, была "заблокирована" вчерашним заявлением в Германии, в котором со ссылкой на генерала Браухича говорилось: "Больше нет необходимости в германских военных действиях на восточных границах Герма­нии, и это создает впечатление, что германско-польское пере­мирие было необходимо; если, однако, Германия заключит это перемирие, Советский Союз может не начать военных дейст­вий". Шуленбург, сообщая в Берлин об этой встрече, заявил, что это заявление соответствует фактам 29.

Через два дня — 12 сентября Шуленбург вновь встретился с Молотовым. Немецкий посол сказал, что получил от пресс-де­партамента МИД Германии информацию. Из нее следует, что заявление, упоминаемое Молотовым, неправильно интерпре­тируется Советами, в частности, в нем не говорится о переми­рии. По словам Шуленбурга, Молотов больше не возвращался к этому вопросу 30.

На следующий день 13 сентября Риббентроп опять обратил­ся к этой теме в телеграмме Шуленбургу. Поскольку становит­ся очевидным, писал он, что "великая битва в Польше" подхо­дит к концу, мы должны дать Красной Армии информацию о польской армии. "Но даже теперь я прошу Вас информировать Молотова, что его замечание относительно заявления Браухича основано на полном недоразумении. Это заявление направлено исключительно на то, чтобы создать исполнительную власть на старых территориях Рейха, существовавшую до начала воен­ных действий Германии против Польши и не имеет в виду ни­какого ограничения наших военных операций к востоку от бывших польских территорий. Не существует никакого вопро­са о заключении немедленного перемирия с Польшей" 31.