Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Американский посол сообщил о переговорах между США и Японией и в заключение снова предупредил Лозовского о ско­плении германских войск на западной границе СССР и о своей уверенности, что немцы готовы напасть на Советский Союз. В ответ Лозовский заявил, что СССР спокойно относится ко вся­ким слухам о нападении на его границах и "встретит во всеору­жии всякого, кто попытается нарушить его границы" 43.

Вот на такой ноте в июне 1941 г. завершились советско-аме­риканские контакты. Они показали, что Рузвельт и его админи­страция критически реагировали на советско-финскую войну, что вытекало и из общих принципов политики США и из кон­кретной ситуации в мире. При этом, отмечая жесткую реакцию США на эту войну, одновременно укажем на их весьма сдер­жанную позицию в связи с действиями Советского Союза в Прибалтике.

Лидеры США не скрывали своей поддержки Великобрита­нии, особенно после разгрома Франции, они выражали тревогу в связи с оккупацией Германией ряда европейских стран и ее продвижением на Балканы. Обеспокоенность США была вы­звана и союзом Германии с Японией — их главным противни­ком на Дальнем Востоке.

Все это побудило американское руководство приступить к программе перевооружения и к отходу от своей жесткой изо­ляционистской позиции. При всех симпатиях к Англии Руз­вельт и его окружение не прекращали контактов с Германией. Достаточно указать на разрекламированную миссию Уэллеса в Европу, в том числе на его встречи с Гитлером и другими наци­стскими лидерами. Совершенно очевидно, что правительство США стремилось если не оторвать СССР от Германии, то во всяком случае ослабить их сотрудничество. И именно вследст­вие этого в условиях возрастающей опасности для Великобри­тании американское руководство примерно с августа 1940 г. пыталось улучшить американо-советские отношения (в торгов­ле и в политической сфере). Оно активизировало свои контак­ты и в Москве и с послом СССР в Вашингтоне.

В то же время американские правящие крути не хотели или не были готовы идти на широкие договоренности с Советским Союзом. Подобно Великобритании они предпочитали общие де­кларации и призывы, нежели реальные конкретные шаги и го­товность удовлетворить советские претензии, как они говорили, "по мелочам", сами цепляясь за эти самые "мелочи". Такой стиль встреч и в Вашингтоне и в Москве создавал впечатление, что в действительности представители американского истеблишмента хотели главным образом ослабить советско-германское сотруд­ничество и прощупывали обстановку. Конечно, США преследо­вали при этом более широкие стратегические цели, их вовлечен­ность в европейские и в мировые дела явно возрастала.

И все же перед Москвой обозначилась возможность если не улучшения отношений, то во всяком случае проведения бо­лее позитивного диалога. И это могло происходить при ясном понимании различного, а порой, противоположного подхода обеих стран ко многим международным проблемам при оче­видной несовместимости большинства идеологических устано­вок и ценностей.

Мы уже отмечали, что в Москве в целом не решались отой­ти от курса на союз и сотрудничество с нацистской Германией.

Стремительное поражение Франции серьезно подорвало рас­четы Москвы на длительное столкновение и противоборство двух капиталистических блоков. Но, как мы видели, разгром Франции не изменил общего курса Москвы. Опасаясь негатив­ной реакции Берлина, советские руководители всячески огра­ничивали и лимитировали контакты с Великобританией, считая британскую политическую элиту едва ли не главным идейным и политическим противником советской власти.

Однако если осторожность Москвы в отношении Лондона имела какое-то объяснение, то иной могла бы быть линия Кре­мля в отношении США. Америка формально, да и по существу была нейтральной страной. Мы уже отмечали, что, поддержи­вая Великобританию, США сохраняли контакт и с нацистской Германией. Это означает, что у Москвы был определенный шанс наладить конструктивный контакт с крупнейшей миро­вой державой и попытаться создать хоть какой-либо противо­вес Германии, у которой явно усиливались противоречия с Советским Союзом. Тем не менее в Москве проявляли явную нерешительность. На протяжении всех контактов с представи­телями США в 1940 — начале 1941 г. советские представители и в Москве и в Вашингтоне, как и их американские собеседни­ки, упорно цеплялись за реальные и мнимые трудности, как правило, мелкие и незначительные, существующие в отноше­ниях между СССР и США, словно сознательно закрывая глаза на то, что советское правительство в трудной и явно ухудшаю­щейся обстановке больше нуждалось в сотрудничестве с США, чем американское руководство с Советским Союзом.