Андрей Плотников - Тайна смерти Рудольфа Гесса [Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау]

4. Показания английского эксперта-почерковеда, проводившего исследование «предсмертной записки», также, вероятно, фальсифицированы.

5. Записка, официально объявленная «предсмертной запиской Рудольфа Гесса», является подделкой, а не запиской, извлеченной из кармана «заключенного № 7» после его смерти.

При наличии такой доказательной базы можно в очередной раз громко заявлять на весь мир, что раз в материалах расследования есть фальсифицированные документы и сама «предсмертная записка» — подделка, то Рудольфа Гесса убили сотрудники специальных служб одной из заинтересованных стран.

Однако не будем торопиться с выводами и попытаемся ответить на вопрос: зачем это было нужно делать, если сам факт самоубийства был доказан?

1. Подмена показаний французского надзирателя.

Французский надзиратель, проходящий в документах следствия как «г-н 20», действительно отсутствовал 17 августа в британском военном госпитале и не ехал в машине скорой помощи вместе с «заключенным № 7». Машина скорой помощи выехала из МТШ примерно в 15.35, а смена надзирателей происходила в 16.00. То есть нового французского надзирателя еще не было в МТШ к моменту отъезда в британский военный госпиталь. Старый же французский надзиратель «г-н 16», который заканчивал смену, по каким-то причинам не поехал в госпиталь. В госпиталь поехал только новый американский надзиратель, который пришел на смену раньше срока с целью пораньше сменить «г-на 2», то есть Джордана, так как последний работал последний день перед отпуском и попросил товарища подменить его пораньше. Об этом говорится в показаниях нового американского надзирателя, обозначенного в документах следствия как «г-н 8». К тому же в своих показаниях «г-н 8», перечисляя людей, ехавших с ним в машине скорой помощи, никак не упоминает «г-на 20».

Таким образом, чтобы не выставлять в дурном свете французскую сторону, кто-то из руководства Бюро специальных расследований британской Королевской военной полиции принял решение подменить показания французского надзирателя на показания одного из советских надзирателей, отсутствовавших в тот день в Шпандау. Скорее всего, это было сделано по просьбе французской стороны. Показания же советских надзирателей из материалов следствия были удалены вовсе.

2. Подмена предсмертной записки для исследования.

После самоубийства Гесса 17 августа 1987 года начальник британского военного госпиталя в Западном Берлине достал из его карманов письмо, написанное на одном листе обычной белой бумаги. Уже на следующий день 18 августа в протоколе заседания директоров было записано, что предсмертная записка написана на обратной стороне первого листа двухстраничного машинописного письма. Эту записку и представили на исследование эксперту. После описания в протоколе заседания директоров «новая предсмертная записка» стала официальным документом, поэтому она и подверглась исследованию.

3. Подмена письменных принадлежностей для исследования.

Из карманов Гесса после смерти извлекли пять различных авторучек и фломастеров. Для исследования эксперту были представлены шесть письменных принадлежностей. Такое несоответствие говорит о добавлении в исследуемые письменные принадлежности дополнительных авторучек, чернила которых наиболее соответствуют чернилам, с помощью которых изготавливали «новую предсмертную записку».

4. Фальсификация показаний английского эксперта-почерковеда.

Британские следователи только рекомендовали дирекции Межсоюзной тюрьмы Шпандау провести экспертизу предсмертной записки Рудольфа Гесса, и сами следователи никакой экспертизы не инициировали. Поэтому эксперта подбирала дирекция МТШ, она же отвечала за предоставление эксперту материалов для изучения: «предсмертной записки» и письменных принадлежностей. Что на самом деле было представлено для исследования, остается загадкой. Экспертиза проводилась британским экспертом на территории Шпандау в присутствии двух директоров тюрьмы, следователи при этом не присутствовали. Протокол опроса эксперта был составлен также в Шпандау на следующий день после проведения экспертизы. Кто конкретно из следователей составлял протокол опроса, неизвестно, вероятно, понимая сомнительность полученной экспертизы, британские следователи предусмотрительно не стали заверять своей подписью такую бумагу — показания британского эксперта-почерковеда. Однако умело поданная через нужные средства массовой информации версия об однозначном доказательстве подлинности «предсмертной записки» путем проведения экспертизы осталась как истина, не подлежащая сомнению, на долгие годы. А может, уже и навсегда.