Андрей Плотников - Тайна смерти Рудольфа Гесса [Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау]

— отсутствие даты, что совершенно не характерно для педантичного Гесса;

— подпись «Ваш Большой» Гесс уже много лет назад в переписке с семьей заменил на просто «Ваш»;

— отсутствие упоминания о внуках.

Эпизод с извинениями бывшей секретарше впервые описан в книге Вольфа-Рюдигера Гесса, вышедшей в 1984 году, за три года до смерти отца, то есть когда ни о какой «предсмертной записке» не могло быть и речи.

Как указал в своих показаниях британский директор МТШ Ле Тиссьер, записка была извлечена из конверта с вещами заключенного в присутствии всех директоров Шпандау вечером 17 августа 1987 года. Действительно, в протоколе заседания директоров МТШ, начавшегося в этот день в 19.55, говорится о вскрытии конверта с вещами и указывается, что кроме платков, очков и ручек там содержалось «одно письмо». Не более того. Ни о какой предсмертной записке речь не идет. А ведь все директора владели немецким языком, здесь же присутствовали также профессиональные переводчики, так что определить важность документа — если это предсмертная записка — не составляло труда. Или же определили, но решили не заносить эту информацию в протокол? Тогда кто настоял на таком варианте? Ведь любое решение в МТШ принималось только при единогласном мнении директоров.

Однако в протоколе следующего заседания директоров, начавшегося на следующий день, 18 августа, в 12.30 речь уже идет об оставленной Гессом перед самоубийством записке, написанной на обороте письма невестки. На заседании директора обсуждали сообщение для прессы по поводу смерти «заключенного № 7». Предлагаемые формулировки не устроили исполняющего обязанности советского директора МТШ А. Колодникова. Он взял тайм-аут для консультаций с руководством, после чего в 18.55 в тот же день открылось внеочередное заседание директоров. На нем было принято решение исключить из пресс-релиза слова: «Записка была найдена в его кармане». Почему советский директор возражал против этой фразы? Почему остальные директора согласились с его мнением? Скорее всего потому, что официальная «предсмертная записка» не была найдена в карманах Гесса.

Вернемся ко дню поступления «заключенного № 7» в британский военный госпиталь. Полковник Хамер-Филип показал, что при запечатывании конверта присутствовал советский военный врач, наблюдавший Гесса в МТШ. Бывший советский военный врач подполковник Ф. В. Козликов (Украина, Киев), работавший в тюрьме Шпандау в 1985–1987 годах, в интервью газете «Сегодня. UA» 17 августа 2007 года, вспоминая события 20-летней давности в британском военном госпитале в Западном Берлине, сказал: «По прибытии других врачей под опись и росписи присутствующих было изъято содержимое карманов умершего, в том числе записка. В ней Гесс благодарил врачей и надзирателей за проявленные к нему внимание и заботу».

Копия протокола заседания директоров МТШ, начавшегося в 18.55 18 августа 1987 года. Решено исключить из пресс-релиза слова: «Записка была найдена в его кармане».

Конечно, Козликов не знал немецкого языка и не мог сам прочитать содержимое записки. Но немецким языком владели его коллеги — союзные врачи, и, вероятно, текст записки обсуждался в их среде после общего сбора. В любом случае это была собственно записка, но не послание, написанное на обороте машинописного письма.

Все вышесказанное еще раз подтверждает, что выдаваемое за предсмертную записку «заключенного № 7» послание, написанное на оборотной стороне первой страницы машинописного письма, полученного Гессом от невестки, не является запиской, найденной в кармане «заключенного № 7» после его смерти в британском военном госпитале в Западном Берлине 17 августа 1987 года.

Таким образом, в материалах расследования британской Королевской военной полиции по факту смерти «заключенного № 7» — Рудольфа Гесса — имеются как минимум следующие фальсификации:

1. Показания французского надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау, который 17 августа 1987 года должен был находиться рядом с «заключенным № 7» в британском военном госпитале, подменены ничего не значащими показаниями другого надзирателя.

2. Для исследования эксперту-почерковеду представили не ту записку, которую извлекли из кармана Гесса.

3. Для изучения эксперту-почерковеду были представлены письменные принадлежности, в том числе не принадлежавшие Рудольфу Гессу.