Нэнси Митфорд - Влюбленный Вольтер [Voltaire in Love]

“В доме баронессы я живу без всяких забот”. Вольтер решил, что неплохо бы и Тьерьо пожить там без всяких забот, но баронесса была неглупа и не одобрила его плана. Она также отказалась, и не без оснований, приютить нового друга и протеже Вольтера аббата Линана. Линан, явившийся из Руана, где его мать содержала трактир, был неудачной находкой Сидевиля. Он метил в литераторы и писал трагедию из жизни Древнего Рима. Сидевиль направил его к Вольтеру, который принял в нем живейшее участие и стал донимать всех своих знакомых просьбами найти для аббата какое-нибудь приличное и доходное местечко. Между тем он сам признавался Сидевилю, что пристроить Линана не так- то просто, ибо аббат не имеет ни обаяния, ни знаний, пишет слишком неразборчиво для секретаря, и слишком заикается для чтеца, а кроме всего прочего обладает приятным достоинством — ленью. Но не беда, этот необыкновенный фрукт, без сомнения, дозреет.

В январе 1733 года мадам де Фонтен Мартель слегла, и Вольтер был вынужден ей сказать, что она умирает. Баронесса не хотела звать священника, но Вольтер настоял на причастии, опасаясь, как бы его не сочли виновником ее нехристианского ухода. Он даже сам привел кюре. Вольтер не был сильно привязан к баронессе и даже подшучивал над тем, как она принимала Святые дары. Мадам умерла не у него на руках. Больше всего он сожалел о прекрасном доме, где был хозяином, и годовых сорока тысячах ливров, которые тратились на его удовольствия.

Последние слова мадам де Фонтен Мартель были в высшей степени странными: “Который час?” “Два часа, мадам”. “Ах, — сказала она, — как утешительно думать, что в любой час кто-то спасает человечество от вымирания”.

Не столь важно, кто унаследует состояние и имущество мадам де Фонтен Мартель, главное — кто унаследует Вольтера? Пока он жил в доме баронессы, туда съезжался веселиться весь Париж. Какая счастливица завладеет этим потешником? Ответ не заставил себя долго ждать. Вольтер поселился в убогом районе в отвратительном доме позади ратуши. Сюда, летним вечером 1733 года, к нему явились неожиданные визитеры: три ангела, слетевшие к Аврааму, говорил он сам. Два ангела — герцогиня де Сен-Пьер и господин де Фор- калькье — были любовниками. Они сопровождали новую приятельницу Вольтера маркизу дю Шатле. Все много смеялись. В то время как Авраамовы ангелы отужинали с хозяином, Вольтеровы, вероятно опасаясь, что холостяцкая пища недостаточно затейлива, предпочли отвести его в гостиницу, где ели фрикасе из цыпленка. Ну и что же? “Моя кухарка Марианна упала бы в обморок, узнав, что я ужинаю в такой трущобе”. Возможно, Вольтер показал своим гостям вид из окна на портал Сен-Жерве, заметив, что это единственный друг, которого он обрел благодаря “Храму Вкуса”. В этой его любимой шутке была доля правды.

“Храм Вкуса” только что вышел в свет и не встретил одобрения. Сегодня большинство согласилось бы с выбором писателей, художников и шедевров, допущенных Вольтером в его Храм. В их числе мадам де Лафайет, мадам де Севинье, Паскаль (с оговорками), неподражаемый Мольер, Расин, любимый поэт Вольтера, Лафонтен; Пуссен, Лебрен, Лесюер, Лево, Перро с его квадратным двориком в Лувре, фонтаны Жана Гужона и Бушардона, ворота Сен-Дени и портал Сен-Жерве. “Все эти постройки, пренебрегаемые толпой, всегда варварской, и светскими людьми, всегда поверхностными, часто привлекали взор Бога”. Сделанные Вольтером исключения более спорны. Одно из них — “старьем готическим одетый” Собор Парижской богоматери. (Ненависть к готическому искусству во Франции XVIII века была страшной: удивительно, что вообще что-то уцелело.) Версальская капелла и “воплощение безвкусия” — церковь Святого Сульпиция, построенная Сервандони, тоже не попали в Храм. Наверно, ничто так не распаляет просвещенных людей, как споры о вкусах, а Вольтер высказывал свои суждения дерзко и безапелляционно. Даже Сидевиль говорил, что некоторые утверждения задели его чувства. Граф де Кайлюс, великий собиратель и знаток искусства, но неприятный человек, которого Вольтер превознес в поэме, попросил в следующих изданиях снять свое имя.

Вольтер безрассудно метнул камень в целую свору литературных критиков, “крикливых паладинов... // Что от зари и до зари // Кадят Прадонам, Скюдери, // Бросая грязью в алтари // Корнелей и Расинов”, а также в некоторых современных писателей, в том числе Жана Батиста Руссо и аббата Дефонтена. Он разворошил осиное гнездо, и осы начали жужжать. В театре марионеток поставили сатиру на “Храм Вкуса”, грубую и жестокую. Полишинель болен — приходит доктор — прописывает хорошую порцию палок и клистир — после чего на сцену выносят “Храм Вкуса” в ночной посудине. Вольтер, обегав всех своих влиятельных друзей, добился, чтобы этот балаган запретили. Другая сатира была поставлена в театре итальянской комедии. Там Вольтер в клетчатых панталонах англичанина смешил народ глупыми разглагольствованиями о вкусе. Вольтер не выносил пародий на свои произведения. Он был в такой ярости, что у него начались кишечные колики.