Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Этот человек обладал несметным богатством. Его за­городная резиденция размешалась в замке Ан. Король выкупил его городской дом и построил на его месте Вандомскую площадь.

На фронте он открыто предавался обжорству, ле­ности, разврату — практически всем смертным грехам и всячески развлекал обожавших его солдат. Они заслу­жили немного радости, ибо никогда еще не терпели таких ужасных бедствий, обусловленных преимуществен­но скверным командованием и слабой организацией. Лю­довик XIV считал герцога Вандомского величайшим ге­нералом французской армии. Прирожденный лидер, генерал имел один серьезный недостаток. Он любил вры­ваться в гущу боя и бросать операцию на волю судьбы.

Набожные люди в Версале говорили, что Господь не может даровать победу столь испорченному человеку. Услышав это, герцог Вандомский заметил, что не ду­мает, что Мальборо посещает церковь чаше, чем он. Как это пи странно, но король почему-то думал, что при­сутствие герцога Бургундского будет служить сдержива­ющим фактором для распущенного старика, номиналь­но находившегося под командованием принца.

Кампания закончилась полным провалом. Герцогу Бургундскому не доставало опыта и бойцовских качеств. Он был чересчур изнежен и чувствителен, и война не доставляла ему удовольствия. Жестокость, с какой сол­даты Вандома обращались с крестьянами, насиловали их жен и дочерей, уничтожали урожай пугала его боль­ше, чем кровавые ужасы войны. Вскоре его неотступно преследовала одна-единствснная мысль — побыстрее со всем этим покончить. Приставленные к нему офицеры, в свою очередь, думали, как бы доставить его домой целым и невредимым. К сожалению, в Версале это было хорошо известно. Так что, когда Евгений и Мальборо выиграли великую битву при Удснарде и герцог Ван- дом.ский свалил вину на герцога Бургундского, генера­лу поверили. Согласно его донесениям, когда наступила ночь, а исход сражения не был решен, он предложил остаться на прежних позициях, что позволило бы утром одержать победу, но герцог Бургундский настоял на отступлении. На самом деле ответственность за то, что французская армия была разбита и бежала, целиком и полностью лежала на герцоге Вандомском. Он ослушал­ся строгого приказа из Версаля, и по словам Уинстона Черчилля «начал действия, против которых Великий Король всегда категорически возражал — послал в бой пехоту на разбитой и замкнутой пересеченной местнос­ти». Затем он ввязался в рукопашный бой, «сметая все на своем пути, как разъяренный зверь», вместо того, чтобы оставаться главнокомандующим и руководить сражением. Вернувшись с наступлением темноты в штаб-квартиру, герцог Вандомский полагал, что сумеет под­мять солдат, чтобы начать все сначала, но офицеры ему сказали, что если он желает сохранить позиции, то дол­жен выйти утром на поле один; альтернативы отступле­нию не было. «Что ж, господа, вижу вы приняли реше­ние; нам придется отступить. Вам же, монсеньор, — сказал он, уставившись налитыми кровыо глазами на герцога Бургундского, — только это, похоже, и нужно!» Такие слова, адресованные законному наследнику пре­стола, граничили с государственной изменой. Свидете­ли сцены думали, что герцог Бургундский прикажет арестовать главнокомандующего. Но наследник француз­ской короны ничего не сказал, а только погрустнел, чем снискал всеобщее презрение. Впоследствии он ска­жет Бовильеру, что рассматривал свое унижение как жертвоприношение Богу. Кто-то из офицеров предло­жил отправить трех принцев в карете в безопасное мес­то в сопровождении пяти сотен солдат, но герцог Ван­домский справедливо заметил, что это будет позором; так что молодые люди выезжали с поля боя верхом. Нан- жи в это время демонстрировал чудеса доблести, сра­жаясь в арьергарде. Герцог Вандомский поскакал прямо в Гент, где рухнул в кровать и проспал кряду тридцать часов, не потрудившись даже справиться, как обстоят дела его армии. После этого он впал в мрачную апатию, предоставив герцогу Бургундскому полную свободу дей­ствий. Молодой человек по собственной вине потерял Лилль и другие города — после долгих колебаний он всегда принимал неверное решение. Один из его офи­церов, вконец отчаявшись, не выдержал: «Не знаю, обретете ли вы Царствие на Небесах, но что касается царствия на земле, то у принца Евгения это получается лучше».

Тем временем жизнь короля шла своим чередом. Только однажды его лицо омрачила тревога. К сожале­нию придворных, он весь день проводил на охоте, и мешки с военной почтой открывались только по его возвращении. Почти у каждого при дворе кто-то из близ­ких находился на фронте. Можно представить, с каким нетерпением ожидали они оттуда вестей. Неудачная кам­пания вызвала всевозможные кривотолки, и большин­ство людей приняли сторону герцога Вандомского. К не­счастью, герцог Бургундский производил впечатление человека, безразличного к результатам своих действий и судьбе государства. В драматические для королевства моменты его никогда не видели озабоченным. Вместо того, чтобы сосредоточиться на военных делах, он про­падал на теннисном корте или в церкви. Даже Фенелои сказал, что наследник слишком много внимания уделя­ет своему исповеднику, которому не должно вмеши­ваться в ход войны. Вернувшись в Версаль к своей лю­бимой жене, герцог Бургундский выглядел чересчур радостным и беззаботным для человека, армия которо­го понесла тяжелые потери. Госпожа Герцогиня, окон­чательно оскорбленная отношением к своему любимо­му принцу Конти (все еще не нашедшему применения своим силам), написала злое стихотворение, посвящен­ное мужу. Оно немедленно разошлось по рукам. Король, весьма огорченный потерей Лилля, планировал буду­щим летом отвоевать город назад. Важной отличитель­ной чертой его характера было великодушие, с кото­рым он относился к своим подчиненным, переживавшим трудные минуты. Он никогда не корил своих генералов. Король послал письмо со словами утешения Тальяру, проигравшему битву при Бленхейме и потерявшему в том сражении сына. Когда сильно постаревший Тальяр наконец вернулся из Англии, Людовик пожаловал ему титул герцога. После Рамильи он сказал побежденному Вильруа: «В нашем возрасте, господин маршал, не ве­зет». И на этот раз он принял герцогов Бургудского и Вандомского исключительно ласково, хотя несколько недель спустя по настоянию Марии Аделаиды отправил последнего из Фландрии командовать испанским фрон­том, где тот одержал блистательную победу. Герцог Бур­гундский больше не воевал. Все эти события имели один хороший результат: герцогиня Бургундская, занявшая сторону мужа, покончила с беспечным существовани­ем и начала проявлять свой истинный характер.