Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Людовик XIV любил природу и сельские просторы. Он предпочитал активный образ жизни и нс мог сидеть в четырех стенах, ежедневно проводил много времени, занимаясь стрельбой и охотой, и был превосходным стрелком. За год до смерти он тридцатью четырьмя вы­стрелами поразил тридцать двух фазанов. Это было вы­дающееся достижение для примитивного оружия тех дней. Людовику ничего нс стоило проехать верхом из Фон­тенбло в Париж, посмотреть, как идут строительные работы в Лувре и Винсене, пообедать с братом в Сен- Клу и проверить тамошнее состояние дел, а затем вер­нуться в Фонтенбло. В пожилом возрасте он увлекся са­доводством и планировкой парков. В городе такому человеку было бы тесно и неуютно.

Король сумел сохранить особенную атмосферу Вер­саля именно потому, что любил это место. Он построил величайший в мире дворец, грандиозный, но лишен­ный помпезности, светлый, просторный и радостный, каким и должен быть дом, предназначенный для моло­дого человека. Дворец стал настоящей загородной рези­денцией. Его называли lc Chateu, но нс Palais. (Chateau по-французски значит помещичий дом, а замок — это chateau-fort.) Людовик начал с того, что занялся нс домом, а садами и парками, взяв за основу план, зало­женный его отцом, Людовиком XIII. Он значительно увеличил парковые площади, сделал их вид более изыс­канным, украсил водоемами и травяными газонами, открывшими центральную аллею, tapis vert. На широких зеленых полянах проходили многолюдные красочные балы, которые не имели ничего общего с сельскими праздниками, fetes champctres, ставшими популярны­ми в следующем столетии, с их атрибутами сельской жизни — сеном и фермерским двором. Природа в архи­тектурном замысле Людовика занимала свое естествен­ное место, и гостиные с вьющимися растениями на подпорках вместо стен были украшены и обставлены с восточной роскошью. Нетрудно представить, с каким вожделением придворные стремились попасть в списки приглашенных на те памятные званые вечера. Король подчинил себе аристократов, сыграв на страсти фран­цузов ко всему модному. В 1664 году он устроил празд­ник под названием Lcs Plaisirs de I’lle Enchantee 1, длив­шийся с 7 no 13 мая. Однако это увеселение вызвало больше разочарования, чем радости, так как гостям негде было спать и они были вынуждены устраиваться кто как может, в ближайших домиках и на конюшнях. В 1665 году Людовик проводил в Версале один день в неделю, обыч­но приезжая из Сен-Жермена, чтобы посмотреть, как идут работы, повесить в доме несколько картин, прогу­ляться по парку и поразвлечься с друзьями.

В это время во Франции находился Бернини, при­глашенный для реконструкции Лувра, который тогда представлял собой бесформенное нагромождение зда­ний разных эпох и стилей и более походил на деревню, чем на дворец. Король хотел привести Париж в порядок и добился в этом значительного успеха. Что касается Лув­ра, то, несмотря на красоту его отдельных частей, в целом он не производил приятного впечатления. План Бернини королю не понравился. Людовик посчитал, что он чересчур изобилует барочными деталями, представ­лявшимися ему неуместными. Кольбера же интересова­ли вопросы более прозаичные. Например, где будут спать слуги? Как будут подавать из кухни еду?

Как бы ни было, но отношения между королем и архитектором сложились хорошие, так как первый сде­лал все возможное, чтобы последний думал, что в его провале виноват Кольбер; Бернини был груб и высоко­мерен с французскими художниками, архитекторами и чиновниками, к которым испытывал нескрываемое пре­зрение. Они отвечали ему взаимностью. Подобные взаи­моотношения имеют давнюю предысторию; хорошо из­вестно, что французы и итальянцы нс в состоянии оценить друг друга по достоинству. Проведя во Фран­ции несколько месяцев, Бернини с деньгами и почес­тями вернулся домой. Его визит можно было считать безрезультатным, если бы он не изваял бюст Людо­вика XIV, ставший впоследствии одним из величайших сокровищ Версаля. Это единственное изображение ко­роля, совпадающее с современными ему описаниями внешности.

К сожалению, на живописных портретах Людо­вик XIV лишен привлекательности, вероятно, из-за па­рика, который везде выглядит неряшливо и не ничуть не похож на ухоженные локоны прически короля, из­ваянного Бернини. Если хорошенько всмотреться в лицо, изображенное на портретах, то можно разглядеть в нем черты доброго и веселого человека (например, на пор­трете работы Миньяра в Лувре). Но ни на одном портре­те король не выглядит красивым. На отдельных полот­нах заметны его ярко выраженное восточные черты (Людовик XIV, будучи потомком арагонских предков, вероятно, имел в роду еврейскую и мавританскую кровь). Но в многочисленных описаниях его внешности, сде­ланных, к примеру, венецианскими посланниками для своих правительств (описание наружности власть пре­держащих всегда считалось важной информацией) или оставленных в письмах, дневниках и мемуарах, пред­назначенных как для публикации после смерти, так и для частного пользования, его экзотическую наружность никто не подчеркивал. Но все указывали на то, что ко­роль был высоким и смуглым, имел отличную фигуру, совершенной формы ноги и руки, небольшие, но яр­кие глаза, постоянно прищуренные, но хорошо заме­чавшие все, что творилось вокруг. Особого внимания заслуживает его нос: красивой формы, с тонкими и не­сколько приплюснутыми ноздрями; сходство с еврейс­ким он приобрел только к старости. Все отмечали бла­городную осанку и необыкновенную грацию Людовика; он никогда не позволял себе необдуманных жестов, поэтому казался небожителем (или, как замечали иные, гениальным актером на сцене). Эти черты внешности и характер Короля-Солнцс нашли отражение в работе Бернини. Таким и был Людовик XIV на самом деле. Хо­чется надеяться, что к концу этой книги станет чуть более понятным и его загадочный характер.