Мейрин Митчелл - Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель

Псалмы, которые распевали паломники, мешались с заунывной песней, а звуки санфоньи, старинной шарманки, разноголосо вторили завыванию галисийских волынок.

И когда моряки шли через Эль-Паррете, направляясь к своим кораблям, к ним со всех сторон тянулись руки с полными кожаными флягами, а бешеная мунейра — «пляска мельничихи» — влекла их и завораживала. Этот праздничный вечер надолго запомнился тем, кто уходил в далекое плавание, добровольно обрекая себя на бесконечные месяцы скудной и однообразной жизни.

Эль-Кано в последний раз прошел под узкой аркой Пуэрто-де-Сан-Мигель и спустился на берег по лестнице из шестнадцати низких ступенек кораллового цвета [155]. В первую экспедицию к Молуккам он отплыл штурманом, а во вторую он уходил главным кормчим флотилии и капитаном второго по величине корабля. Ему было тридцать восемь лет, и слава его гремела по всему миру.

Прекрасно вооруженная флотилия Лоайсы, по рукам и ногам связанного пятьюдесятью тремя инструкциями его императорского величества, вышла в море на рассвете 24 июля 1525 года. Флотилия должна была следовать по пути Магеллана, не повторяя ошибок, допущенных в первом плавании. Однако ни Эль-Кано, главный советник экспедиции, ни император, верховный вершитель ее судеб, не могли предвидеть, что корабли Лоайсы были последними испанскими кораблями, которые отправились к Молуккским островам через Магелланов пролив. Как доказал опыт экспедиции Лоайсы, этот путь был не слишком удобен. С тех пор такие плавания предпринимались от берегов Новой Испании [156].

Рекомендуя приурочить отплытие к июлю, а не к сентябрю, как это сделал Магеллан, Эль-Кано рассчитывал таким образом избежать зимовки на негостеприимных берегах Патагонии. На их стороне было то преимущество, что на этот раз они отплывали не из Сан-Лукара, аванпорта Севильи, где пройти через бар корабли могли только, когда дул северный или северо-восточный ветер, причем достаточно сильный, чтобы помочь им преодолеть приливное течение. Летом такие ветры, как правило, слабы и к тому же стихают к одиннадцати часам утра, сменяясь морским бризом. Таким образом, отплытие из Сан-Лукара в июле обычно оказывалось сопряженным со значительными трудностями: порой, когда прилив был невысок, а с моря задувал крепкий ветер, кораблям с большой осадкой приходилось снимать часть груза, чтобы выйти в море. Кораблям же, уходившим из Ла-Коруньи, подобные трудности в самом начале пути не грозили.

Паж Эль-Кано, юный летописец этого плавания, начинает свою хронику так:

«Повествование, которое Андрес де Урданета имеет представить вашему величеству о флотилии, посланной вашим величеством к Островам Пряностей под началом командора Лоайсы в 1525 году, таково:

Мы вышли из города Коруньи с семью кораблями в канун дня благословенного святого нашего Иакова и взяли курс на Канарские острова».

Флотилия, повернув на запад и чуть отклоняясь к югу, шла против ветра, пока 26 июля не обогнула мыс Финистерре. Два дня спустя она прошла в тридцати пяти лигах от мыса Сан-Висенти и направилась к Канарским островам. Там, на острове Гомере, они пополнили запасы воды и дров. Лоайса вместе со своими капитанами выработал на основе рекомендаций Эль-Кано ряд инструкций, которые касались плавания до Магелланова пролива [157]. Эль-Кано указывал, что кораблю, разлучившемуся с флотилией, следует самостоятельно идти в залив Всех Святых [158]и ожидать там двадцать дней. Если по истечении этого срока остальные корабли туда не придут, надлежит воздвигнуть крест на острове посреди залива, у его подножия зарыть глиняный кувшин с письмом о том, что было предпринято, а затем продолжать плавание в одиночку. В качестве еще одного такого рандеву указывалось устье реки Санта-Крус.

«В канун Успенья Богородицы, — пишет Урданета, — мы покинули остров Гомеру и шли на юг до 18 (августа. — М. М. )». В этот день разыгралась такая сильная буря, что они могли нести только фок, а на флагмане сломалась грот-мачта. Эль-Кано послал туда на шлюпке двух плотников с «Санти-Спиригуса», чтобы ускорить починку. Плотники добрались до флагмана, рискуя жизнью. Пока шел ремонт, флагман столкнулся с «Парралем», разбил ему ют и сломал бизань-мачту. Два дня спустя флотилия вновь двинулась на юг. В пятидесяти лигах к западу от Сьерра-Леоне был замечен корабль, который они сочли французским, а так как Испания и Франция находились тогда в состоянии войны, они гонялись за этим кораблем до полуночи. Он шел под всеми парусами, и, решив, что захватить его будет не так-то просто, Лоайса приказал прекратить погоню. Бригантина «Сантьяго» и «Сан-Габриэль» все-таки продолжали преследование, и «Сантьяго», самый маленький и самый быстроходный корабль флотилии, догнал, наконец, незнакомца, который убрал часть парусов. Тут выяснилось, что корабль этот был португальским. Этот корабль по приказанию зятя Эль-Кано Гевары, капитана «Сантьяго», направился к флагману флотилии, но тут подоспел «Сан-Габриэль», и его капитан Акунья дал залп по португальцу. Гевара возмутился, и между ним и Акуньей вспыхнула ссора. Лоайса принял португальцев с величайшей любезностью и вручил им письма для доставки в Испанию. Акунью он на два месяца посадил под арест на флагманском корабле, а Гевару на тот же срок лишил жалованья. Этот случай, несомненно, напомнил Эль-Кано другой эпизод у берегов Западной Африки, также окончившийся арестом: в предыдущее его плавание, когда армада находилась неподалеку от Гвинеи, Магеллан приказал арестовать капитана Картахену.