Мейрин Митчелл - Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель

Бильбао приобрел большое значение за двести лет до рождения Эль-Кано, потому что уже давно был главным испанским портом, откуда корабли отправлялись в гавани Северной Европы. В 1511 году там были учреждены консульство и Торговая палата. Город окружали бесчисленные железные рудники, и благодаря им он стал важным центром кораблестроения и оружейного дела: недаром в Англии XVI века абордажная сабля одно время называлась бильбо, а железные оковы — бильбами.

Суда Эль-Кано, как уже упоминалось, стояли в Португалете, в восьми милях от Бильбао. Этот порт основала в 1322 году донья Мария Диас де Аро, и к одному из ее потомков, знаменитому финансисту Кристовалю де Аро, главе Торговой палаты в Ла-Корунье, вынуждена была обратиться после смерти Эль-Кано его мать с просьбой о выплате ей денег, причитавшихся сыну. Гавань Португалете почти идеальна. Она расположена в устье реки Нервьон, которая во времена Эль-Кано называлась Ибаисабаль — «Широкая река». Крутая гора Сан-Рок укрывает ее от северо-западных ветров. В XVI веке, да и еще долгое время спустя окрестности Португалете представляли собой «бесконечные скалы, кое-где поросшие елями и редкими кустами можжевельника», — так описал их английский путешественник в 1623 году, почти ровно через сто лет после того, как Эль-Кано снаряжал там свои корабли. Однако расположенные по соседству густые дубовые леса все еще снабжали корабельщиков Бискайи необходимым материалом, а в ту эпоху, когда английский путешественник осматривал голые холмы Португалете, существовал закон, который обязывал всякого, срубившего дерево, посадить взамен три новых. Таким образом, труд лесорубов обеспечивал работой людей других профессий.

Мы знаем, какое дело привело Хуана-Себастьяна в Бильбао и Португалете, но о его жизни там не известно ничего. И было бы напрасно строить предположения, виделся ли он тогда с Хуаном де Арратья и Хуаном де Сибулетой, двумя молодыми моряками с «Виктории», которые были родом из окрестностей Бильбао. (Хуану Арратья исполнилось к этому времени девятнадцать лет; его имя фигурирует в списке лиц, имеющих право носить оружие.)

Под надзором Эль-Кано четыре корабля экспедиции Лоайсы были снабжены нужным количеством пушек и провианта; однако, ничего не зная о витаминах, он, разумеется, не мог принять необходимых мер против цинги — этого бича моряков той эпохи, хотя в первом плавании сам сильно страдал от нее. Как и прежде, на корабли были погружены товары для меновой торговли и выкупов, а флагман, кроме того, вез императорские письма и подарки туземным раджам. Эль-Кано взял с собой часть своего обширного гардероба, а из того, что имело отношение к навигационной науке, только сделанный в Риме глобус, латинский альманах и астрологический трактат. Две морские карты, о которых речь пойдет ниже, были собственностью короны.

Из Португалете Эль-Кано ездил в свой родной город, Гетарию, чтобы набрать людей для готовящейся экспедиции. Он покинул Бильбао, где небо затянули низкие тучи и сиримири, мелкий тихий дождичек, на несколько дней окутал город частой сеткой тумана. Вблизи Герники, когда он пересекал прелестную речную долину, ветер внезапно смел тучи с синевы небес и откинул завесу, которая скрывала сверкающие зеленые луга, трепещущую листву тополей, напоенные влагой холмы в блестящих лентах стремительных потоков, фруктовые сады, где деревья клонились под тяжестью плодов, могучие каштаны и огненный дрок. Навстречу неторопливо брели волы, как в наши дни, флегматично подчиняясь ударам макиля (длинной палки с железным наконечником) в руках своих хозяев, широкоплечих толстяков, которое упруго шагали рядом с повозками со множеством колес; крестьяне рыхлили землю лайей — двузубыми вилами — вот что, наверно, видел Хуан-Себастьян, пока шел через Мутрику (название это происходит от баскского слова трику — еж и подсказано видом горного хребта, который щетинится скалами). Он выбрал дорогу вдоль извилистого морского берега, где в ущельях возле бухт прятались оживленные рыбачьи порты — Ондарроа, Дева и Сумайя, а на базальтовых утесах над узкими ярко-синими заливами лепились крохотные селения, и наконец добрался до Гетарии. Земляки встретили его как героя. Возвращение «Виктории» покрыло его славой, и это теперь помогло ему завербовать многих басков. Молодые добровольцы рассуждали так: что удалось один раз, удастся и во второй.

Среди них было и четверо его братьев [143]: Мартин-Перес (кормчий на корабле Хуана-Себастьяна «Санти-Спиритус»), Антон (младший кормчий на «Санта Мария дель Парраль»), Очоа (штурман на «Сантьяго») и Хуан-Мартин (штурман на «Сан-Габриэле»), а также его зять Сантьяго де Гевара [144](капитан «Сантьяго»). Родственник Гевары был капелланом флотилии. Отправился с ними и будущий космограф Андрес де Урданета, один из сыновей алькальда городка Вильяфранка-де-Орья, лежащего по соседству с родовым имением предков Эль-Кано. Хотя Андресу было тогда только семнадцать лет [145], Эль-Кано, угадав в юноше незаурядную натуру, пожелал, чтобы он состоял при нем, и согласился быть поручителем за жалованье Урданеты. Как замечает Хосе де Артече, Эль-Кано не дожил до того дня, когда он мог бы с гордостью сказать, что к его великим заслугам следует причислить еще одну: ведь именно он помог Урданете сделать первый шаг на избранном им пути. Несмотря на свою молодость, Урданета оставил миру дневник, без которого наши сведения о втором плавании Хуана-Себастьяна к Молуккам были бы весьма скудными. Дневник Урданеты чрезвычайно ценен как дополнение к строго профессиональным ежедневным записям кормчего Эрнандо де ла Торре. Именно Урданета, а не де ла Торре сообщает нам важнейшую дату — день смерти Эль-Кано в открытом море. Дневник Урданеты очень интересен, лаконичная точность соединяется в нем с выразительностью описаний, и он свидетельствует о большой наблюдательности автора. Этому юноше, который впоследствии первым проложил путь через Тихий океан с запада на восток, выпало счастье учиться искусству кораблевождения у такого мастера, как Эль-Кано. Как мы уже отметили, в экспедиции Лоайсы участвовало много гипускоанцев; немало было и бискайцев. Среди старших офицеров флотилии басков насчитывалось не меньше семнадцати, и судьба распорядилась так, что все четыре человека, последовательно командовавшие флотилией, тоже были басками.