Женщины-легенды

Возбужденная толпа христиан под предводительством Кирилла двинулась к иудейским синагогам, громя по пути дома евреев. Синагоги были объявлены собственностью церкви, имущество евреев разграблено, а сами они изгнаны из города.

Орест был бессилен что-либо сделать и послал донесение о случившемся в Константинополь. Свою версию о происшедшем направил в столицу и Кирилл. Центральная власть, однако, предпочла не вмешиваться в александрийские дела. Императором Восточной Римской империи был в то время малолетний Феодосий II (408–450), но во главе правления стояла его старшая сестра Пульхерия. Она была столь фанатичной христианкой, что даже при своем дворе ввела монастырские порядки. Языческая интеллигенция в Константинополе находилась в оппозиции, Феодосий II всецело был под влиянием сестры, а Пульхерию вполне устраивала политика Кирилла по отношению к нехристианам в Александрии. Поэтому константинопольский двор остался глух к жалобам язычника Ореста на произвол христиан.

Попытки Кирилла обратить Ореста в христианство и подчинить его своему влиянию были решительно пресечены последним, и вражда между патриархом и префектом еще более усилилась. Обстановка в городе накалялась. Дополнительную напряженность внесли ни-трийские монахи, которые ревностно отстаивали христианство, громя языческие храмы еще при Феофиле. Теперь, прибыв в Александрию в количестве около 500 человек, они решили столь же усердно сражаться и за Кирилла. Вероятно, патриарх сказал им, что виновником всех бед александрийских христиан является Орест, и монахи обратили свой гнев на префекта. Проезжавший по улице Орест был окружен злобно настроенными монахами и подвергся с их стороны всевозможным оскорблениям. Его довели до того, что он даже признал себя христианином, но это не остановило исступленную толпу. Один из монахов, по имени Аммоний, ударил Ореста камнем в голову, и префект упал, обливаясь кровью. На помощь своему правителю сбежались жители Александрии, которым удалось разогнать монахов, спасти префекта и арестовать Аммония. Едва оправившись от ранения, Орест приступил к допросу Аммония, а затем подверг его публичным пыткам и мучил его до тех пор, пока тот не умер.

Казалось, Кириллу именно этого и надо было. Патриарх положил тело Аммония в одной из церквей, дал ему новое имя Фавмасий и, прославляя его благочестие, объявил его христианским мучеником, пострадавшим за веру.

Между тем смерть Аммония не изменила позиции ни Ореста, ни Кирилла, а, напротив, подняла их вражду на более высокий уровень. В городе свирепствовали параволаны — отъявленные головорезы, состоявшие на службе у александрийского патриарха. Они были его вооруженной свитой и выполняли любые его поручения, буквально терроризируя жителей Александрии.

Во время этих драматических событий Ипатия не покинула своего друга. Ее часто видели вместе с Орестом, нередко они беседовали наедине. Мы никогда не узнаем, о чем в действительности они говорили, но, как это уже неоднократно случалось, по городу была пущена сплетня, что именно Ипатия препятствует Оресту помириться с Кириллом, что именно она настраивает префекта против христиан и убеждает его чинить им козни. Любая другая сплетня в другой обстановке могла быть либо обращена в шутку, либо оставлена без внимания как очевидная ложь. Теперь же в накаленной до предела атмосфере Александрии такая сплетня была равносильна смертному приговору. Тем более, что главной фигурой здесь была Ипатия, столь ненавидимая христианами и столь недоступная для них.

Это случилось в марте 415 года. Ничего не подозревавшая Ипатия, возвращаясь откуда-то домой, неожиданно подверглась нападению со стороны отряда параволанов, которым руководил некий Петр. Источники не дают оснований прямо утверждать, что на это нападение дал санкцию сам Кирилл, но, зная склонность патриарха к неблаговидным поступкам и учитывая тот факт, что параволаны обычно действовали по его указанию, нельзя полностью отрицать ответственности главы александрийской церкви за происшедшее. Даже если считать, что религиозные фанатики действовали по собственной инициативе и что они сами ненавидели Ипатию не меньше Кирилла, последний сделал достаточно много для того, чтобы толкнуть верящих ему людей на бесчеловечное деяние.

Свирепые головорезы силой выволокли Ипатию из повозки и потащили к церкви под названием Цезарион. Прекрасную женщину раздели донага [55] Великий Вольтер заметил в связи с этим: «Прекрасных дам обнажают вовсе не для того, чтобы убить». , избили ненавистную плоть, носившую в себе все лучшее, что еще сохранялось от славной античности, и предали страшной казни: острыми устричными ракушками и черепками ее тело разорвали на куски, а затем бренные останки вынесли из храма, разбросали по городу или сожгли.