Алексей Мороз: От легенды до легенды (сборник)

Легенда. Дословно «отрывок, подлежащий чтению». Изначально фрагмент жития святого, зачитывавшийся во время церковной службы или монастырской трапезы, позднее «вошедший в традицию устный народный рассказ, в основе которого фантастический образ или представление, воспринимающиеся рассказчиком и слушателем как достоверные» . Если отбросить «устный народный» и «вошедший в традицию», мы получим… определение хорошей (!) фантастики. Можно сколько угодно отрицать очевидное, но факт есть факт — множество читателей полагают миры и героев, созданных воображением писателей-фантастов, достоверными. Согласитесь, при таком раскладе очень заманчиво составить сборник легенд, тем более что легенды уже не в литературном смысле данного слова являются неотъемлемой частью жизни. Столь неотъемлемой, что мы этого просто не замечаем.

«Живая легенда», «стать легендой», «непобедимая и легендарная», «согласно легенде», «легенда отечественного футбола», «легенда Голливуда»… — редкий человек не нарвется на подобное сочетание хотя бы раз в пару дней, но и это не все. Если кто-то кое-где у нас порой и тем более если многие сплошь и рядом повторяют нечто, представляющееся им достоверным, они… питают легенду.

Легенды творились и творятся из материалов массового сознания, не обязательно безукоризненных с точки зрения морали или логики, но больше-то — не из чего. В страстных спорах, что годами ведут антидарвинисты с дарвинистами, регулярно раздаются требования предъявить «ту самую обезьяну», родившую первого человека. Или «того самого первого человека», рожденного обезьяной. Если говорить о людях, задача невыполнимая, а если о легендах? Там «та самая обезьяна» наличествует, и, продолжая ряд зооассоциаций, яйцо-первоисточник появилось прежде птицы-легенды. Только отнюдь не факт, что из соловьиного яйца вылупится соловей, а из соколиного — сокол, может и кукушонок. Легенды — это не только трели на заре и «царственный полет», они и каркают во все воронье горло, и мертвечиной не брезгуют, и голову в песок суют или, подобно прижившейся у монумента голубиной стае, посильными средствами изживают культ всяческих личностей, а то и заразу разносят.

Есть легенды белые «о доблести, о подвигах, о славе», их мы обычно легендами и зовем; есть черные, про жутких злодеев и леденящие душу преступления и наказания, а есть и серые — те самые голуби на площади хоть Пушкина, хоть Победы, хоть Дружбы Народов. И поголовье этих голубков растет с угрожающей скоростью.

Раньше с легендами происходил некий естественный отбор: выживали либо самые хорошие, либо самые яркие, поражающие воображение, и в любом случае они цеплялись к незыблемым даже по самым жестоким временам ценностям. Ричард III не убивал племянников, а Борис Годунов — царевича Димитрия, но те, кто, купившись на умело запущенную ложь, несли ее дальше, знали твердо: убивать детей нельзя. И их слушатели так считали, и слушатели слушателей. Никто — никто! — не посмел бы вслух назвать детоубийство «государственным решением». Кому богородица не велела, кому — совесть, кому — хитрость. Теперь называют регулярно.

Почему вопреки фактам и логике проглотили сказку про Сталина, якобы сказавшего «нЭт человека — нЭт проблем», еще понять можно. Черный властелин, ему положено! А вот то, что многие безо всякого стеснения восхищаются подобным «прагматичным» подходом, нечто относительно новенькое. Видимо, отрыжка всеобщей грамотности. Доступ к информации есть, умения и желания распорядиться ею нет, а дальше начинается поиск простых, чтобы не сказать примитивных ответов. Бескомпромиссно белых: не святой, не мученик, не полный бессребреник? Однозначно мерзавец. Бескомпромиссно черных: исправлению не подлежит, подлежит уничтожению. До основанья, а затем… Бескомпромиссно серых: весь мир — помойка, люди — дрянь, святых и героев нет, есть неразоблаченные. И злодеев тоже нет. Есть заурядные, исполненные комплексов людишки, такие, «как все». Любой, только волю дай, плюхнется на трон, отдаст Кэмску волост, потребует отдельный кабинет и продолжение банкета. Любой! И отстаньте с вашими Эйнштейнами, де Голлями, Геварами, Гагариными. Особенно с Гагариным — не летал он никуда, ясно вам?!