Алексей Мороз - От легенды до легенды (сборник)

Где-то — мир, призраки и пироги, а где-то война, прапрапраправнучка могущественной колдуньи и привилегированная женская школа ( «Первый снег»). Отроковицы из знатных семей, как и положено, зубрят, списывают, шушукаются, хихикают. Кто-то кого-то терпеть не может, кто-то кому-то симпатизирует, и все мечтают. Сперва о разном, потом, когда враги начинают ломиться в стены родимого учебного заведения, мечта становится одной на всех: продержаться до прихода подмоги. Может, кто-то из девчонок и воображал себя героиней баллады, но вряд ли подобной — без томных возлюбленных и блистающих ратей. Что поделать, не выбирают не только времена, но и легенды, в них просто попадают, с ними просто сталкиваются, и горе несведущим, неверующим, не понявшим! Иная легенда, будучи разбужена и (или) задействована, оказывается пострашней той самой гранаты в обезьяньих лапах, о чем и речь в очередном разделе. Не только сон разума порождает и спускает с цепи чудовищ. Некоторые вполне бодрствующие носители разума пребывают в уверенности, что находятся в здравом уме и твердой памяти. И действуют.

Эпоха просвещения и отрицания старых сказок. Шикарные завоеватели в элегантной форме с геральдическим, тоже очень красивым волком внедряют, не побоимся этого слова, орднунг на завоеванных территориях ( «Волчья сила»). Не оценившие своего счастья унтерменши трепыхаются, там и сям возникают партизанские отряды, а какие партизаны без пособников и какой орднунг без карательных акций? Озабоченному текущим моментом коменданту дей Гретте не до местных поверий, в которых — вот ведь совпадение какое! — главная роль отведена Вечному Волку. Тому самому, что красуется на офицерском перстне г-на коменданта. Обезьяна не выдергивала чеку гранаты, обезьяна просто волоком тащила ее по лесу через бурелом. Результат сказаться не замедлил.

Канонисса Альена Аркская ( «Замок на песке») понимала, что берет в руки именно гранату, только выбор у нее был, как у того солдата, на которого прут вражеские танки. На госпожу Альену перла ни много ни мало начинающаяся революция, а за спиной были не какие-то там привилегии и владения, а люди, ее люди, которых революционное правосудие швырнуло в тюрьму с перспективой гильотины. Некоторые аномальные феодалы видят свой долг в спасении вассалов и слуг, а некоторые еще более аномальные министры — в спасении государства, на этом они и сошлись: старая дева-герцогиня и похожий на таракана чиновник. Для них цель оправдывала средства, а средствами были их собственная кровь, белый прибрежный песок и легенда. Что вышло, то вышло.

В следующем мире великая революция, как и великая империя, успела стать прошлым, хотя выбившийся в императоры басконский капрал не проиграл своей войны и не потерял корону ( «Vive le basilic!»). За него это сделали наследники, и теперь в стране республика, уже третья по счету. Прагматичный девятнадцатый век давно перевалил за половину, паровой двигатель, телеграф, газовое освещение и, само собой, пресса стали неотъемлемой частью жизни. Особенно пресса, на глазах почтеннейшей публики жонглирующая фактами и сплетнями, порождая мифы и легенды новейшего образца. Не бесплатно, само собой: хорошее перо стоит недешево, а Поль Дюфур — один из лучших. Журналисту велено исправить промах коллег и заодно помочь мсье премьеру в борьбе с оппозицией. Дюфур находит изящнейшее решение, и вот уже вся Республика обсуждает «проклятье императора» и считает странных ящериц. Ветер посеян, всходов ждать недолго.

Чем выше технологии, тем, как ни странно, проще утонуть в легенде. На одной далекой-далекой от Старой Терры планете с ярко-алым небом виртуальный мир по сути подменил реальный, но свои хозяева и свои изгои остались и при таком раскладе ( «Дело чести»). Хозяева переместили свое «я» в средневековую Японию, вернее, в то представление, которое о ней имели покидавшие Терру. Это ведь так заманчиво — при жизни стать частью мечты об идеальном, но ни одна система не может быть застрахована от взлома, и ни один идеал после столкновения с реальностью не останется прежним. Если вообще останется. Легенды, вторгаясь в жизнь, подчас наносят ей немалый ущерб, а что будет, когда жизнь вломится в доведенную почти до совершенства легенду? Что будет, если изгой объявит себя самураем?

Погибшие уже на нашей, той войне солдаты не объявили себя никем. Они и после смерти остались кем были — со своей памятью, своим делом, своим удивлением оттого, что посмертие все же есть. Тот, кто рассказывает нам свою историю ( «В трех растяжках от рая»), уверен, что прежде, чем войти в царствие небесное, нужно сделать еще кое-что. Вот и идут они от растяжки к растяжке, избавляя тех, у кого пока есть не только душа, но и тело, от бессмысленной, несправедливой гибели. Идут, по большому счету не зная, что ждет их за следующим порогом, а перешагнув его, прощаются, как прощались на передовой. Махнуть почти не видимой им рукой, пожелать успеха… Они ничего не знают, им кажется, что они знают все.