Николой Крадин - Империя Хунну

Изучая социальную историю скифов, А.М. Хазанов отметил принципиальное сходство скифской и хуннской ранней государственности. Он выделил следующие характерные черты раннего государства у номадов: (1) многоуровневая социальная организация, в которой низшие звенья были основаны на узах кровного родства, а высшие — на военно-административных связях и фиктивном генеалогическом родстве; (2) многоступенчатая социальная структура с резко отличающимися полюсами; (3) незначительная роль рабства и других внутренних форм эксплуатации; (4) большое развитие внешнеэксплуататорских отношений, данничества; (5) принципиальная однотипность государственных образований скифов, хунну, монголов и других евразийских номадов (1975). А.М. Хазанов также выделил две модели раннегосударственных образований кочевников Евразии. К первой из них, основывавшейся на завоевании и даннической эксплуатации кочевниками земледельцев, были отнесены Хуннская держава, Первое и Второе Скифские царства [82] 1975:217,257–263; Khazanov 1984/1994: 231–233, 254–255. .

Проблемы социального строя хунну затрагивались также в ряде работ, посвященных более общим проблемам истории номадизма. Некоторое внимание хунну уделил автор концепции дофеодального ( предклассового ) состояния кочевников Г.Е. Марков [83] 1976: 45–47. . Он подчеркнул схожесть общественной организации хунну и более поздних номадов, наличие во всех кочевых обществах многоукладной социально-экономической структуры, дифференциации. Однако в силу того, что основу любого номадного общества составляли простые номады, там отсутствовала развитая внутренняя эксплуатация, их следует считать предклассовыми. Предклассовое общество у кочевников сосуществовало в двух формах: общинно-кочевой и военно-кочевой. Последняя, очевидно, была характерна для хунну [84] Он же 1989: 66–70. .

Придерживаясь в целом мнения о раннегосударственном характере хуннского и других крупных кочевых обществ, В.В. Трепавлов, напротив, полемизирует с мнением исследователей, которые отрицают наличие преемственности в истории скотоводов Центральной Азии. Он попытался проследить идею преемственности « государственной традиции », которая передавалась от хунну к более поздним кочевым империям. К числу главных черт номадной государственности он отнес: (1) сакральную легитимизацию верховной власти, (2) систему распределения и делегирования власти (крылья, соправительство, порядок наследования); (3) наличие специфических органов управления ставками и кочевьями (так называемые «магистраты») (1989; 1993).

Специфическое мнение о ранней государственности у хунну было высказано А.И. Мартыновым. Он считает, что номады Южной Сибири и Центральной Азии (динлины, юэчжи, хунну) в своем развитии преодолевали барьер «варварства» и создавали оригинальную « степную цивилизацию ». Понятие «цивилизация» используется автором для обозначения стадии определенного уровня развития. Ее археологическими критериями являются «пышные» монументальные погребения кочевой элиты с «колоссальными» затратами, что свидетельствует о значительной социальной стратификации в обществе, концентрации единоличной власти, высокой культуре данных народов [85] Мартынов, Алексеев 1986; Мартынов 1986; 1988; 1989; 1989а; 1996; 2000; и др. .

Совершенно иной предстает Хуннская держава в интерпретации С.А. Плетневой. По ее мнению, хунну классически укладываются в степной путь становления феодализма «от кочевий к городам». Это было сложившееся государство с развитой полуземледельческой экономикой, регулярной армией, жесткими законами, тюрьмами, иерархической системой государственных наследственных чиновников, письменностью и единой религиозной системой [86] 1982: 85–87. .

В последующие годы к проблеме социального строя хунну обращался еще ряд авторов. Вывод о догосударственной природе хуннского общества был поддержан С.С. Миняевым. В своих работах, посвященных хуннскому ремеслу, он показал высокий уровень цветной металлургии у хунну (1982). В ряде иных работ о ранних этапах этногенеза хуннского общества он определил уровень его развития как «племенной союз» [87] Миняев 1985; 1986; 1990; Miniaev 1989. . С.Г. Кляшторный рассматривал данный вопрос на фоне сопоставления хуннского общества с другими древними и раннесредневековыми политическими объединениями Центральной Азии. Придя в конечном счете к выводам, схожим с точками зрения B.C. Таскина, А.В. Давыдовой и А.М. Хазанова, автор признал правомерность определения Хуннской державы как архаического государства и высказал мнение, что в ближайшем будущем едва ли возможны значительные уточнения в характеристике общественного строя хунну [88] 1986; Кляшторный, Султанов 1992:60–64. . Как бы подтверждением последней мысли явилось то, что, по существу, эти же заключения были повторены в нескольких небольших сжатых очерках хуннской истории, написанных отечественными исследователями для ряда обобщающих коллективных изданий [89] Кляшторный 1983; Зотов 1986; Краснов 1987; Могильников 1992. .