Валерий Степаненко - Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071-1176)

К концу 1096 г. к Константинополю стали стекаться рыцарские отряды [5] Даты приводятся по «Хронологии крестовых походов» X. Хагенмайера [195]. О походе см.: [153, 7–30; 154, 118–125; 211, 79–100; 215, 235–250; 229, 595–620; 262, 207–221]. Из общих работ основными являются труды X. Хагенмайера [195], В. Стефенсона [271], Р. Груссе [191], С. Рэнсимена [264] и коллективная монография, в написании которой приняли участие К. Казн, П. Харанис, С. Рэнсимен, Дж. Финк, Р. Никольсон, М. Балдвин и В. Бэррн [202]. . Первым 29 декабря появилось лотарингское ополчение во главе с Готфруа Бульонским и его братом Бодуэном Фландрским. Позже, 9 апреля 1097 г., прибыл старый враг Византии еще со времен балканской кампании — предводитель южноитальянского ополчения, сын Роберта Гвискара Боэмунд Тарентский. Отношения императора с Готфруа Бульонским довольно скоро приобрели враждебный характер, так как Алексей I пытался принудить герцога принести ему вассальную присягу. Проходя через территорию Византии и направляясь в Иерусалим с целью освобождения «гроба господня» из рук «неверных» мусульман, Готфруа, естественно, не желал обременять себя какими-либо обязательствами перед императором. Это привело к вооруженному столкновению между лотарингскими рыцарями и византийскими воинами у стен Константинополя. Оправдывая отца, Анна Комнина сообщает, что лотарингский лагерь был окружен наемными войсками, после чего император стал уговаривать сподвижников герцога убедить его принести вассальную присягу. Решив, что, приглашенные для переговоров, они задержаны во дворце как заложники, лотарингцы начали штурм стен Константинополя у Влахернского дворца, вызвав в городе панику. Лишь введя в бой дворцовую гвардию, Алексей I смог оттеснить рыцарей в их лагерь. В качестве посредника к Готфруа был послан Гуго Вермандуа, брат короля Франции Филиппа I, с предложением принести вассальную присягу василевсу. Он получил отказ, после чего военные действия возобновились. Лишь 2–4 апреля герцог был вынужден согласиться дать присягу. Анна Комнина объясняет усиление нажима императора на Готфруа тем, что стало известно о приближении к столице ополчения Боэмунда Тарентского. У Алексея I не было иллюзий относительно целей крестоносцев. «Все остальные графы, и особенно Боэмунд, питали старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом при Лариссе; их объединяла одна цель, им и во сне снилось, как они захватывают столицу… Лишь для вида все они отправились в Иерусалим. На деле же они хотели лишить самодержца власти и овладеть столицей» [7, 283]. Действительно, Готфруа получил послание от Боэмунда Тарентского, предлагавшего ему отступить к Адрианополю или Филиппополю, с тем чтобы весной совместно выступить против «безбожного владетеля греков». По словам Гийома Тирского, «император находился в величайшем страхе, ибо до него дошло известие о посольстве государя Боэмунда и о его скором прибытии. Вследствие этого он вновь старался договориться о встрече с герцогом, ибо опасался, что если он не сойдется с ним, а ожидаемые князья придут позже, чем он склонит герцога на свою сторону, то все они соединятся на его погибель» [31, 87]. Готфруа появился у Алексея лишь после того, как получил в заложники наследника престола Иоанна. Хронист утверждает, что император «облачил его с известными обрядами, свойственными той стране, в императорские одежды и усыновил его» [31, 88; см. также 171, 49, п. 39]. Акт усыновления интерпретирован Гийомом как «пожелание императора передать герцогу империю», что неправдоподобно. Ближе к истине Анна Комнина, сообщающая, что «герцог дал ту клятву, которую от него требовали: все города и земли, а также крепости, которыми он владеет и которые ранее принадлежали Ромейской империи, он передаст под начало того, кто будет назначен с этой целью императором» [7, 287]. Вслед за герцогом вассальную присягу принесли и его сподвижники. Принесение ее предводителями лотарингского ополчения создало прецедент, использованный византийской дипломатией для того, чтобы в дальнейшем навязать подобные же условия соглашения постепенно прибывавшим в Константинополь предводителям крестоносных ополчений.

9 апреля 1097 г. в столицу империи прибыл Боэмунд Тарентский [см. 262, 215–217]. Лотарингцы к этому времени были уже переправлены в Малую Азию, в Пелекен. Предводителя норманнов не пришлось принуждать дать вассальную присягу. Рауль Каэнский пишет, что «Боэмунд отправился за богатствами, обольщенный и увлеченный именем сына (так называл его в своем письме Алексей), чтобы броситься в объятия отца. Представившись императору, он подчинил себя игу, называемому обычно вассалитетом… Ему это было неприятно, но он в то же время получал в дар обширную землю в Романии в длину — сколько может пробежать лошадь за пятнадцать дней и в ширину — в восемь дней» [29, 612; ср. 17, 312]. Последняя фраза должна была создать впечатление о том, что последующее образование норманнского княжества с центром в Антиохии якобы произошло с санкции Византии. Но анонимный автор «Деяний франков» сообщает, что речь шла о землях «за Антиохией», «которые император даст Боэмунду, если тот принесет ему клятву верности» [25, 12]. Данная информация до сих пор является предметом оживленной дискуссии между исследователями, хотя большинство приняло точку зрения А. Крея, согласно которой данная фраза является позднейшей интерполяцией, призванной оправдать притязания Боэмунда на Антиохию в нарушение условий Константинопольского соглашения [6] Е. Крей считал, что данный пассаж является позднейшей интерполяцией в тексте «Деяний франков», призванной постфактум оправдать захват Боэмундом Тарентским Антиохии, так как до лета 1098 г. князь никогда не ссылался на это соглашение в оправдание захвата им Равнинной Киликии. Он объяснял этот захват тем, что сам император нарушил Константинопольское соглашение, чем и развязал руки норманну [214, 57–78], С точкой зрения А. Крея в целом согласилась и Р. Хилл [25, 12, п. 2]. . Гийом Тирский пишет, что «Боэмунд сделался вассалом императора, протянув руку в знак верности и дав клятву, как это делают вассалы по отношению к своему сюзерену» [31, 94].