Валерий Степаненко - Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071-1176)

В ходе борьбы с печенегами в конце 1089 — начале 1090 г. в г. Боруе императора посетил возвращавшийся из паломничества в Иерусалим граф Фландрии Роберт I Фризский. У графа были все основания желать отпущения грехов. Отняв у племянников, сыновей своего старшего брата, Фландрию, граф отказался возвратить ее даже по требованию своего сюзерена — короля Франции Филиппа I. В ходе усобицы был убит законный наследник Фландрии Арнульф, взят в плен его брат Евстафий, потерпел поражение третий брат — Готфруа Бульонский. Четвертый, Бодуэн, в будущем вместе со старшим братом участвовавший в крестовом походе, сохранил лишь наследие матери. Таким образом, Роберт удержал Фландрию и, передав управление сыну, отправился в паломничество в Иерусалим. Встретившись с Алексеем I, граф дал ему «принятую у латинян клятву» [7, 214], признав его сюзеренитет [151, 84–90; 186]. Граф обещал прислать на помощь императору пятьсот рыцарей, которые прибыли в Константинополь к концу года и были направлены для охраны отвоеванной у Абул Касима Никомидии. Позже они приняли участие в сражении при Харине [7, 232]. Возможно, в это время (1090) Алексей I направил в Рим к папе Урбану II посольство, которое должно было добиться содействия папы в найме на Западе рыцарей в византийскую армию. О самом посольстве почти ничего не известно. Но Анна Комнина сообщает, что при Харине император ожидал, что «к нему должно подойти наемное войско из Рима» [7,235; 169, 1146]. Позже, в 1096 г. византийские послы возможно, присутствовали на церковном соборе в Пьяченце [3] Вопрос остается дискуссионным. В. Хольцман, на наш взгляд, убедительно доказал достоверность информации латинских источников [205, 38–67]. Его выводы поддержал Я. Н. Любарский [7, 558, прим. 970]. Аргументы «против» приводил П. Лемерль [229, 600], аргументы «за» — Д. Мунро [240]. Но наиболее убедительной представляется точка зрения М. А. Заборова, датировавшего контакты 1091 г. [74, 39–41]. . Примерно 1088 г. датируется знаменитое послание Алексея I Роберту I Фландрскому с призывом о помощи, до сих пор остающееся предметом дискуссий [4] Точная дата письма не установлена. Традиционно оно датируется серединой 1088 г. Но, на наш взгляд, оно явно следует за встречей в Боруе, датированной концом 1089 — началом 1090 г. [7, 535, прим. 777]. Латинский текст и немецкий перевод — [6], русский перевод — [5, 84–90], английский — [209, 811–932]. Библиография письма огромна. Подлинность его признавали В. Г. Васильевский, К. Казн [151, 84–90], П. Харанис [162], отрицали — П. Риан, Ф. Шаландон, П. Лемерль и Е. Джорансон. Библиография — [74, 40, прим. 53]. Об Отношениях Алексея I с Робертом — [151, 84–90; 186, 64; 60, 61, прим. 2]. . На наш взгляд, в основе двух версий, сохранившихся в Латинских хрониках, лежало подлинное послание императора, до неузнаваемости переработанное хронистами.

Византия имела многовековой опыт использования франкских наемников. В X в. их отряды служили в византийской армии, воюя на восточных и западных границах империи. После краха ее власти в юго-восточных фемах только у Врахамия в Месопотамии оставался семитысячный корпус наемников франков. По-видимому, на переговорах в Риме и Пьяченце речь шла именно об оказании Византии помощи наемниками, которые вошли бы в состав имперской армии и находились бы на жаловании Алексея I, как это уже имело место в данный период [см. 267, 294–296; 207, 61–72; 181, 153–165]. Просьбы и призывы императора остались без ответа во многом потому, что он вел переговоры с папским престолом, требовавшим взамен военной помощи уступок в вопросе об унии церквей. Таким образом, военная помощь Запада стала предметом спекуляций папства в 80–90-е годы XI в. Более успешны были акции Алексея I, когда он действовал в обход Рима, примером чего могут служить его контакты с Робертом I, Венецией. В целом же Алексей I стремился получить с запада именно наемные отряды, о чем свидетельствует его письмо Роберту і, независимо от того, признавали бы мы аутентичность дошедшего до нас текста или нет.

Внешнеполитическое положение Византии во второй половине 90-х годов XI в. в известной степени стабилизировалось, хотя предшествующие события ясно показали, что возвратить собственными силами утраченные после 1071 г. ближневосточные территории она была уже не в состоянии. Именно в этой связи следует рассматривать последующую политику Алексея I в отношении крестоносцев, в частности стремление направить их военные силы на отвоевание Малой Азии, Северной Сирии и Месопотамии. Тем не менее начало первого крестового похода было воспринято в Константинополе с нескрываемой тревогой. Появление у стен столицы империи участников похода (это были крестьянские отряды, вскоре разгромленные сельджуками при Никее) лишь усугубило данные настроения. Не рассеяло их и свидание императора с идейным вдохновителем крестьян Пьером Амьенским. Сообщая о появлении на территории Византии рыцарских отрядов, Анна Комнина пишет, что Алексей I «боялся их прихода, зная неудержимость натиска, неустойчивость и непостоянство нрава и все прочее, что свойственно природе кельтов и неизбежно из нее вытекает: алчные до денег, они под любым предлогом нарушают свои же договоры… Однако действительность оказалась гораздо серьезнее и страшнее передаваемых слухов» [7, 275].