Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Два других традиционных праздника в Южной Корее не отмечают, точнее, они там не считаются нерабочими днями. Это Тано и Хансик. Подобно Чхусоку и лунному Новому году, эти праздники имеют китайские корни, но давно стали частью корейской традиции. Хансик – «День холодной пищи» – празднуется на 105-й день после зимнего солнцестояния (в начале апреля). Свое название праздник получил потому, что по традиции в этот день запрещалось разводить огонь в очагах. Праздник Тано, посвященный началу лета и духам предков, отмечается 5-го числа 5-го лунного месяца.

Помимо этих четырех традиционных праздников, на Севере отмечают еще один, который, строго говоря, не является ни политическим, ни традиционным. Это западный Новый год, который празднуют 1 января. Новогодние торжества не особо помпезны, но в этот день полагается совершать паломничество к ближайшему монументу Великого Вождя.

На протяжении примерно 30 лет, с конца 1950-х и до конца 1980-х годов, две страны – Северная Корея и Албания – сохраняли одну общую и уникальную особенность: в них не существовало никакого организованного религиозного культа, не было ни одного действующего храма. Действительно, на протяжении долгого времени религиозная политика КНДР отличалась особой жесткостью, хотя многие из основателей северокорейского государства были выходцами из христианских семей. Более того, в колониальную эпоху, с 1910 по 1945 год, именно северные провинции Кореи были оплотом корейского протестантизма.

Протестантские миссионеры прибыли в Корею очень поздно, только в 1880-х годах, но, несмотря на это, быстро добились замечательных успехов в обращении корейцев в свою веру. К началу ХХ века христианство – в первую очередь протестантского толка – стало устойчиво ассоциироваться в Корее с идеями модернизации и прогресса. Когда на рубеже XIX и XX веков кореец говорил, что он «верует в Христа», это с большой долей вероятности означало, что он также с полным пиететом относится к сопромату, законам Ньютона и современной медицине, а возможно – и к идеям парламентского представительства. В Корее христианство стало частью того же «идеологического пакета», к которому относилась вся западническая, рациональная, модернизаторская идеология. Вдобавок преподавание современных научных дисциплин в Корее началось в школах, основанных миссионерами, которые тогда без особых проблем сочетали проповедь слова Божьего с обучением интегральному исчислению.

Хотя христиане в первые десятилетия XX века составляли лишь 1–2 % всего населения Кореи, среди интеллигентов нового, современного типа (а также и среди технических специалистов) их было несравнимо больше. Распространению христианства помогало и то, что Корея находилась в колониальном подчинении у «нехристей»-японцев, так что миссионерское движение в глазах корейцев не имело отношения к колониализму (в отличие от других стран Азии, где связь между колониальным господством и христианством была очевидна). В колониальные времена, в 1910–1945 годах, христианство было альтернативой синтоизму, насаждаемому колониальными властями, и в итоге стало восприниматься многими как национальная корейская религия.

Сам Ким Ир Сен родился в семье видных протестантских активистов. Его отец окончил миссионерскую школу и был деятельным сторонником местных миссий, а его мать была дочерью известного протестантского активиста. Семейная ситуация Ким Ир Сена была для того времени довольно типичной: едва ли не большинство первых корейских коммунистов происходили из христианских семей, что и неудивительно, если учесть, что в Корее и коммунизм, и христианство были идеологиями модернизации. К началу 1940-х годов именно Пхеньян был самым протестантским из всех крупных городов Кореи; около 25–30 % его взрослого населения составляли воцерковленные христиане, так что в миссионерских кругах этот город называли «Иерусалимом Дальнего Востока». Таким образом, в первые годы существования Северной Кореи формирующаяся коммунистическая власть вынуждена была считаться с авторитетом христианской общины. Даже семейным связям Ким Ир Сена с протестантами нашлось политическое применение. Большую роль в северокорейской политике 1940-х и 1950-х годов играл протестантский пастор Кан Рян-ук, родственник матери Кима. Он был тогда настолько важной фигурой, что в 1946 году его пытались убить отправленные с Юга террористы (в то время обе стороны активно занимались террористическо-партизанскими операциями, которые они сами считали «борьбой за освобождение»).