Андрей Ланьков: Естественная смерть корейского сталинизма

Мы публикуем полную стенограмму лекции уникального специалиста по КНДР, кандидата исторических наук, преподавателя Австралийского национального университета в Канберре Андрея Ланькова, прочитанной 8 февраля 2006 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».

Андрей Николаевич Ланьков в 1986 г. окончил восточный факультет ЛГУ, а в 1989 г. – аспирантуру при нем. В 1989-1992 гг. преподавал корейский язык и историю Кореи в ЛГУ, в 1992-1996 гг. работал в Южной Корее. Жил в КНДР, время от времени бывает там и сейчас. С 1996 г. в Австралии преподает корейский язык и историю в Австралийском Национальном Университете, в Канберре. Сферы интересов: история Дальнего Востока и в особенности история Кореи. В частности – история КНДР в 1945-1965 гг. и история повседневной жизни корейского народа. Андрей Ланьков – автор многочисленных публикаций по проблемам современной истории КНДР и Республики Корея.

Корейский п-ов ночью (Спутниковая фотография)

Сразу небольшое предуведомление на счет «смерти корейского сталинизма» – я виноват, что плохо изложил свои планы. Дело в том, что речь пойдет не о каких-то прогнозах, не о том, как умрет северокорейский сталинизм. По моему мнению, северокорейский сталинизм уже скончался тихой и незаметной смертью. И современную Северную Корею совершенно странно считать сталинистской страной.

Наверное, нужно начать с того, что представляла из себя Северная Корея в ее «классическом» варианте. Примерно с начала 1960-х гг. Ким Ир Сен почти разрывает отношения с Советским Союзом и начинает маневрировать между Советским Союзом и Китаем, фактически получая помощь от обеих стран и в то же время игнорируя политические советы, давление и указания с обеих сторон, т.е. усваивает то, что хочет, но не усваивает то, что считает не соответствующим корейской специфике.

В результате формируется очень специфическое общество, которое, как я думаю, будут изучать столетиями как суперсталинистское общество, т.е. Сталина там точно «пересталинили» (не знаю, какой здесь должен быть правильный русский глагол). Несколько штрихов, о чем идет речь (об этом можно говорить долго, но у нас сегодня тема немного другая; однако о «стартовой» ситуации надо сказать).

Тотальный информационный контроль. В Северной Корее с начала 60-х гг. является уголовно наказуемым преступлением (формально и сегодня является уголовно наказуемым) иметь дома радиоприемник со свободной настройкой. 5 лет лагерей просто за факт обнаружения радиоприемника у вас дома. Практически полное отсутствие любых информационных обменов. Т.е. даже советские газеты, например, «Правда» или китайская «Женьминь жибао», разумеется, тоже шли в спецхран – они и сейчас идут в спецхран.

Любое нетехническое зарубежное издание может находиться только в спецхране. Для самой молодой части аудитории нужно, наверное, объяснить, что такое «спецхран». Это значит – специальные отделы библиотек, где вы можете работать, если вам это разрешила политическая полиция, проведя проверку вашей благонадежности. За всю историю советско-корейских отношений только порядка 2 тыс. северокорейских студентов училось в Советском Союзе. По Китаю статистики у меня нет, но полагаю, что цифра примерно такая же, т.е. почти полное отсутствие обменов. Разумеется, отсутствие каких-либо частных, туристических поездок за границу.

Жесткая распределительная система. Т.е., естественно, ликвидация всех видов частной экономической деятельности в конце 50-х гг. С 1957 г. переход на карточки, а с конца 60-х гг. – тотальная карточная система. С конца декабря 1957 г. вводится запрет (причем он реально действовал) на торговлю зерновыми на частных рынках. Это было сильно подсудное дело. Надо учитывать специфику корейского питания: 80-90% всех калорий корейцы получали и получают (речь идет не о южных корейцах, толстеньких, питающихся мясом и пр.) из риса, кукурузы и ячменя. Частная торговля всеми этими зерновыми продуктами строжайшим образом запрещается. К концу 60-х гг. карточная система становится всеобъемлющей. И примерно с 1970 г. в северокорейских магазинах нельзя купить абсолютно ничего: это просто распределительные пункты.

Существует очень сложная система иерархии. Люди получают от 900 г зерновых в день (это рабочие на тяжелом производстве) до 100 г зерновых (это на каждого младенца меньше полугода или года, не помню точно). Самая типичная норма – это 700 г зерновых на работающего человека, 350 г – на иждивенца. Сверх этого – 4 раза в год по полкило мяса, 2 яйца в месяц и т.д. Я говорю о хороших временах. Все это очень жестко.