Андрей Ланьков: Естественная смерть корейского сталинизма

Начала очень активно появляться новая сфера обслуживания. На любом рынке стали появляться частные столовые, которые в последнее время попытались взять под контроль, частные гостиницы, места, где можно надежно оставить товар под охраной. Т.е. потихоньку стала развиваться новая инфраструктура частного бизнеса. И все это, повторяю, происходит в абсолютно «серой» зоне, притом что правительство в 2002 г. провело определенные реформы. Во-первых, оно сейчас изо всех сил пытается отыграть назад. Во-вторых, почти все, что я рассказываю, практически никак официально государством не признается, но, тем не менее, это все существует. Т.е. людей, которые живут в старой социально-экономической системе, каждый день ходят на государственную работу, получают продовольствие по карточкам, до недавнего времени было очень мало.

Правда, сейчас ситуация несколько изменилась. В результате исключительно умелого маневрирования, играя на американо-китайских и китайско-южнокорейских противоречиях, северокорейским товарищам удалось опять вернуться к старой схеме получения достаточно гарантированных, хотя и скромных платежей из-за рубежа. Т.е. они сейчас получают большую китайскую (китайцы не хотят коллапса северокорейской системы) и южнокорейскую помощь. И того, и другого, в общем, достаточно сейчас для того, чтобы избежать голода, т.е. население, в принципе, кормится, минимум калорий большинство людей опять стало получать. Воспользовавшись этим, они сейчас предприняли попытку восстановить карточную систему в ее полном объеме – это в конце 2005 г. – и опять восстановить все старые правила. Т.е. сейчас проходят инструкции о том, что торговать вредно, неправильно, что нужно усилить идеологическую работу. Периодически проводятся кампании отлова на рынках в стиле Андропова. Сейчас, по новым правилам, с конца прошлого года, на рынках может торговать только иждивенец, т.е. человек, не имеющий официальной работы, иначе говоря, не тот, кому полагается 700 г зерновых, а тот, кому полагается 350 г. Какие-то попытки «откатить» обратно, безусловно, существуют.

Но по большому счету в этой старой системе сейчас живет явное меньшинство населения. Это жители полупривилегированных городов, в первую очередь Пхеньяна, члены полупривилегированных групп: часть чиновничества (но только часть), часть армии (опять-таки не вся, армия велика), часть полиции и службы госбезопасности, а также члены их семей. Эти люди по-прежнему ходят на официальную работу, по-прежнему получают официальные рисовые пайки и т.д. А основная масса крутится.

Причем возникло очень серьезное новое неравенство. Традиционно северная часть Северной Кореи считалась очень бедным районом. Это было место ссылки, туда ссылали ненадежные элементы, было очень плохо там оказаться. Но обнаружилось, что рост частной торговли привел к тому, что именно Север стал не процветать, но, по крайней мере, чувствовать себя существенно лучше. Контрабанда, отходничество в Китай (в отдельные моменты в Китае находилось до 200 тыс. северокорейских нелегалов, это очень серьезная цифра для страны с населением 23 млн), всяческая нелегальная, полулегальная экономическая деятельности привели к тому, что по некоторым измеримым параметрам некогда бедный север начинает все более и более опережать некогда богатый Пхеньян. Например, по количеству видеомагнитофонов.

По оценкам, на севере видеомагнитофонов на руках примерно в два раза больше, чем в Пхеньяне. А видеомагнитофон – это очень серьезно, причем политически. Потому что, помимо всего прочего, во многом рухнула и старая система информационного контроля. Если отчасти справедливо сказать, что Советский Союз разрушили коротковолновые приемники, то Северную Корею во многом разрушают видеокассеты. Потому что идет активный ввоз видеокассет, южнокорейских, естественно. Народ это все смотрит и видит южнокорейскую жизнь. Он не очень верит тому, что видит, потому что северокорейский кинематограф всегда приукрашивал северокорейское существование. Но, в принципе, он видит то, что подделать невозможно. Т.е. они, конечно, не верят, что у всех есть машины, – такого быть не может, но что в Сеуле много высотных домов – это очевидно. Понятно, что нового Сеула для пропагандистских целей не построишь. У людей потихоньку начинают возникать сомнения. Причем не просто возникать, а, видимо, большая часть населения Северной Кореи уже сейчас понимает, что Южная Корея живет лучше, чем Север. Хотя размер этого разрыва, по-видимому, недооценивается всеми, кроме самой верхушки, которая отлично знает ситуацию и лихорадочно ищет какие-то выходы из сложившегося положения.