Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Открытие Троицкого собора, скорее всего, было задумано правительством КНДР как жест, демонстрирующий дружелюбие в отношении России, особый статус православия в которой не вызывает ни у кого сомнений. Любопытно, что в Пхеньяне есть и еще одна церковь, создание которой было вызвано похожими соображениями, – храм Церкви объединения, печально известных «мунитов», поклонников преподобного Муна. Обычно этот храм не путают с двумя протестантскими храмами, ибо большинство протестантов, не говоря уж о других христианах, преподобного Муна христианином не считают. Исторически Мун Сон-мён был крайним антикоммунистом, но в последние годы жизни резко изменил свою официальную позицию. Мун активно сотрудничал с КНДР, имел аудиенции у Ким Ир Сена и, самое главное, активно (и в убыток себе) вкладывался в северокорейскую экономику. В благодарность за это Церковь объединения также получила разрешения открыть в КНДР свой храм. Местные верующие там, насколько известно, тоже «нашлись».

С конца 1990-х в религиозной жизни КНДР наметились серьезные перемены: христианство, казалось бы, то ли давно искорененное, то ли полностью взятое под контроль, проникало в страну нелегально. Все больше южнокорейских миссионеров направляется в северо-восточный Китай, примыкающий к почти бесконтрольной границе с КНДР. Эти миссионеры в подавляющем большинстве представляют различные протестантские конфессии. Южнокорейское церковное присутствие в приграничных районах Китая стало заметным еще в начале 1990-х, хотя на первых порах миссионеры занимались не оказавшимися там гражданами КНДР, а местными этническими корейцами.

В середине-конце 1990-х годов в КНР двинулись сотни тысяч северокорейских беженцев, искавших там спасения от голода, и миссионеры стали активно работать с ними. Их миссия оказалась на удивление успешной. Это понятно: христианские организации и их активисты относились к числу тех немногих, кто тогда уделял беженцам внимание и пытался помочь им. Миссионеры кормили беженцев, давали им работу, временами прятали от китайской полиции, которая пусть и довольно вяло, но пыталась отлавливать нелегальных мигрантов. Результатом стал рост интереса беженцев к христианству, часто показной, но временами – и вполне искренний. Новообращенные северокорейцы часто возвращаются в свою страну, привозя туда Библию и иную религиозную литературу. Любопытно, что в последнее время миссионеры в своей работе нередко используют упомянутый выше очень качественный северокорейский перевод Библии. Некоторые из верующих беженцев перед возвращением прошли и ускоренную миссионерскую подготовку и фактически отправлены в КНДР как миссионеры-нелегалы. Несмотря на заметное ужесточение пограничного контроля после 2011–2012 годов, профессиональные контрабандисты по-прежнему пересекают границу без особых проблем, так что базирующиеся в Китае проповедники поддерживают контакты со своими единоверцами на территории КНДР.

Северокорейские власти очень серьезно относятся к распространению в стране нелегального христианства, особенно протестантизма, который в их глазах является не более чем инструментом американской и южнокорейской внешней политики. Именно выявление контактов с иностранными миссионерами является одной из важнейших задач, которые решают сотрудники северокорейских спецслужб в фильтрационных лагерях, в которых допрашивают возвращенных назад в КНДР из Китая беженцев. В последние годы довольно часто появляются сообщения о растущем в КНДР христианском подполье. Увы, эти сообщения нельзя проверить, однако в самом факте существования нелегальных христианских групп сомневаться не приходится. Масштабы подполья не следует преувеличивать, да и усилия его участников направлены почти исключительно на выживание. И тем не менее христианам удалось то, о чем не могут и мечтать представители иных оппозиционных сил: они создали в КНДР нелегальные общественные структуры.

Примечательно также, насколько успешен протестантизм среди живущих на Юге беженцев из Северной Кореи, многие из которых обратились в веру в первые месяцы своего пребывания. Отчасти это также можно объяснить активным вовлечением правых христиан в работу с беженцами, в то время как светские леваки, да и южнокорейское общество в целом, вообще равнодушны, если не враждебны, к выходцам с Севера. При этом надо отметить, что северокорейцы отличаются повышенной тягой к религии.