Сергей Аверинцев - История Византии. Том I

Философские взгляды Феофилакта Симокатты во многом близки к античным, хотя христианская идеология наложила на его мировоззрение более глубокий отпечаток, чем на мировоззрение Прокопия, Агафия и Менандра. У Феофилакта тесно переплетаются рационализм с явным агностицизмом и верой в божественный промысел. Рационализм Феофилакта прежде всего — в его восхищении разумом [115] Ibid., praef., § 1-3 , который помог человеку создать ремесла и искусства, улучшил человеческую природу. «А разве нам это вполне не доказывает тот, кто является знатоком во всяких ремеслах, кто из шерсти умеет нам выткать тонкий хитон, кто из дерева сделает земледельцу рукоятку для плуга, весло для моряка, а для воина копье и щит, охраняющие в опасностях битвы? [116] Ibid., praef., § 4–5.

Но воспев человеческий разум и умение человека изменять мир, Феофилакт Симокатта одновременно склоняет в бессилии голову перед тленностью, скоротечностью всего земного, признает существование неведомой и непостижимой для людей воли творца. По мнению Симокатты, судьбами народов, людей, исходом сражений правит некое божественное провидение, которое дарует или отнимает победу.

Наряду с идей судьбы [117] Ibid., VII, 11, 4–5. , большое место в философских взглядах Симокатты занимает представление о вечном кругообороте всех вещей во вселенной и непрестанном рождении нового [118] Ibidll, 8, 9. , сочетающееся с идеей необходимости, которая окрашена у Феофилакта в пессимистические тона.

«Необходимость, как самый жестокий тиран, управляет жизнью человеческой» [119] Ibid., V, 4, 10. , — провозглашает историк. Одновременно Феофилакт признает всесилие божественного промысла. Непобедимая божественная сила помогает людям совершать подвиги. Но вместе с тем божественный промысел сурово наказывает людей за совершенные ими злодеяния. «Возмещаются людям дела их» [120] Ibid., VII, 11, 4. , — делает вывод историк.

Рядом с верой в божественный промысел, возмездие, судьбу — как некие вечные философские категории — у Симокатты уживаются суеверия, представления о том, что дурные деяния внушаются людям некими злыми демонами [121] Ibid., II, 10, 11. . Симокатта вполне серьезно верит в различные чудеса, в колдовство, в предзнаменования и пророчества.

В мировоззрении Феофилакта Симокатты причудливо переплетаются черты античного миросозерцания с христианской идеологией, причем последняя получает явное преобладание. Как хорошо образованный грек, Симокатта еще живет в мире античной культуры: он прекрасно знает римскую и греческую литературу, историю, поэзию. Особенно чтит он Гомера и часто его цитирует. Феофилакт преклоняется перед античной поэзией и считает, что творения античных поэтов возвышают души людей [122] Ibid., praef., § 11. . Он высоко ценит некоторые нравственные и этические идеалы, завещанные античностью. Так, для него, как и для других византийских историков того времени, идеалом мужества и доблести по-прежнему остается подвиг спартанца Леонида [123] Ibid., II, 6, 6. . Чудесные мифы древней Греции Феофилакт умело вплетает в ткань своего исторического повествования. Вместе с тем Феофилакт Симокатта, впрочем, как и другие историки VI в., уже считает языческие мифы и религиозные представления поэтическим вымыслом. Но особенно сильное влияние оказала античность на стиль Симокатты: он крайне риторичен и зачастую подражателен — историк использует лексику Гомера, Еврипида, Софокла, Фукидида и Платона.

Вместе с тем и христианская идеология уже во многом наложила печать на его исторический труд. Ни Прокопий, ни тем более Агафий и Менандр совершенно не касаются религиозных вопросов и религиозных споров своего времени. Иную картину мы находим у Симокатты: впервые в историческом труде светского характера автор явно стремится продемонстрировать свою ортодоксальность, излагая символ веры в духе решений Никейского собора — прямой отзвук религиозных споров VI — начала VII в. [124] Ibid., III, 14; IV, 16, 26. .

Подчеркивая собственную ортодоксальность, Симокатта вместе с тем ставит одной из своих задач доказать превосходство христианства над другими религиями, особенно над религией персов. У Феофилакта нет и тени той добродушной веротерпимости к религиозным заблуждениям варваров, которая встречается у Агафия. Наоборот, Симокатта требует решительного отстаивания истинности христианской веры по сравнению с другими, «ложными» вероучениями [125] Ibid., IV, 16, 1–27. .