Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

114

Жалобы дворянства касались также вопросов личной и материальной неприкосновенности; дворяне требовали эффективной материальной помощи в обучении детей, облегчающем их поступление на службу. Необходимость неприкосновенности у других классов была не меньшей, может быть, даже большей, но, если судить по опубликованным документам, ее выражали не столь упорно и энергично 2. Как бы то ни было, представители всех сословий и социальных групп хотели получить свыше гарантии своего права на собственность и заручиться хоть какой-то защитой от произвольных арестов, от насильственного описания и конфискации имущества и от крайне примитивной судебной процедуры. Не было возражений против того, что эти гарантии будут различными для разных сословий и социальных групп. Но, даже отличаясь друг от друга, они, по крайней мере, должны были быть ясно определены и твердо проводиться в жизнь. Надо уточнить, что эти требования в меньшей степени касались актов самого государя, даже когда эти акты воспринимались как деспотические: требовались гарантии от произвола административных уполномоченных государства, надлежащей защиты от которого правовая система не давала. Однако никто не домогался ни свода законов, ни своего рода "хартии", подобной тем, которые существовали в прибалтийских губерниях и определяли права и привилегии каждого. Русские депутаты с негодованием отвергли предложение представителей остзейского дворянства составить такой документ и передать его на утверждение императрице, чтобы он приобрел силу закона. Снова мы сталкиваемся с тем же парадоксом: правящие верхи, по-видимому, предпочитали отношения, основанные на единоличной высшей власти, рамкам законов и нагромождению обезличенных уставов.

115

Наконец, дебаты в Комиссии об Уложении ясно показали, что представители разных социальных групп выступали за разделение на классы и сословия соответственно их социально-экономическим функциям. Так, например, дворяне не допускали никакого вмешательства купцов и крестьян в сельскохозяйственную систему, в то время как купцы отказывали дворянству в праве какого бы то ни было участия в торговле и промышленности. Что касается крепостного права, то дворяне и помещики требовали для себя монополии на владение крепостными и "населенными" землями, оставляя за торговым классом право найма рабочей силы. Купцы, в свою очередь, протестовали против торговых операций, которые через своих крепостных проводили дворяне, а такэ^е и тех, которые проводили сами крестьяне (часто под покровительством своих владельцев-дворян и в их пользу). В общем, у депутатов Комиссии об Уложении, созванной Екатериной II, была совершенно "средневековая" концепция общества, основанного на наследственном разделении функций, общества с "органической" структурой, иначе говоря, общества стабильного и гармоничного, в котором заранее устранены все источники конфликтов и смятения.

116

Комиссия 1767 года выявила, что русское общество (во всяком случае, его сформировавшиеся элементы и его верхушка) устами своих представителей выражало устремления, прямо противоположные курсу на регулярное государство, противоположные нормам и целям, которые оно себе ставило, по крайней мере по планам Петра I. Общество отдалялось от бюрократического государства, намеревавшегося это общество перестроить и организовать в целях планируемых надолго вперед интересов производства. Иначе говоря, депутаты из высших социальных слоев склонялись скорее к пассивному пониманию политики, чем к "рациональному конструктивизму" (пользуясь термином Ф. фон Хайека), т. е. к гармоничному обществу, в котором социальные функции выполняются традиционными и наследственными сословиями и группами. В конце концов, чему здесь удивляться? Почти всякое общество консервативно в самой своей основе; радикальные преобразования предлагаются меньшинством правящей верхушки или же конкретно рассматриваются в случае крайней необходимости (например, во время революции). В России середины XVIII века, кроме администрации, не существовало социальных групп и органов, озабоченных переустройством государства. Радикальным и "революционным" было не общество, а правительственный класс. Кроме всего прочего, Западная Европа еще не предоставила образца светской идеологии идущих снизу радикальных преобразований - к тому времени она предлагала лишь образец просвещенного абсолютизма, который был порождением и прямым наследием регулярного государства камера листов, введенного в Россию Петром I.