Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Конечно, самому Ивану IV был не чужд мессианизм «Третьего Рима», и идеологически он был продолжателем линии, определившейся уже при его деде и бабке. Но в его случае этот мессианизм был обращен «вовнутрь», на завоевание пост-ордынского пространства. Кроме того, возможное восприятие Московии как хранительницы неповрежденного унией православия, означало включение в ее проект желающих присоединится к нему православных эмигрантов, а не таскание каштантов из огня в интересах уже потерянных для «чистого православия» народов и стран.

Таков был внешнеполитический контекст правления Ивана IV и становления Российского государства. А теперь обратимся к его внутренней политике. Собственно, разделение ее правления на ранний и поздний этапы — это классика российской историографии, которой мы вполне можем придерживаться, попытавшись со своей стороны расставить определенные акценты в их понимании. Поздний — это, собственно, то, с чем и ассоциируется Иван именно как Грозный — разделение страны на Земщину и Опричнину, массовые репрессии, полный царский произвол. Но ведь был и ранний, еще не Грозный Иван. Тот, который провел абсолютно либеральную для своего времени Губную и Земскую реформы, первая из которых предполагала введение фактически аналога института шерифа, избираемого местными жителями из авторитетных людей, а вторая — предоставление местному самоуправлению права избирать судей и смещать назначаемых им наместников. Этот Иван первым в России стал собирать Земские соборы — дальние предтечи еще не общенациональных парламентов, но по крайней мере, общеэлитарных. Этот Иван пытался править, опираясь на поддержку единомышленников из числа родовой аристократии, боярства, которые образовали вокруг него Избранную раду.

А теперь очень интересный момент — Стоглавый собор 1551 года. Если анализировать его решения, можно придти к выводу, что это было торжество антиклерикальных устремлений московских государей, о которых мы писали в прошлый раз. У церкви были изъяты приобретенные ей при предыдущем царе земли, ей запретили заниматься кредитованием, укрывать беглых крестьян, а принимать недвижимое имущество в дар позволили только с разрешения царя под страхом его конфискации. Это был серьезный подрыв позиций клерикальной корпорации, деятельность которой вводилась в жесткие государственные рамки. Что показательно, может, не само по себе, а именно в этом контексте — именно на этом соборе было утверждено двоеперстное крещение (осенение крестом), которое через некоторое время станет символом противостояния старых московитов-великороссов взявшей реванш и восторжествовавшей при Романовых клерикальной парауниатской корпорации.

Если сложить воедино религиозные и геополитические пазлы политики Ивана IV, получится весьма интересная картина. Он отверг включение в католическо-униатскую антиосманскую коалицию через начало войны за Крым, что было объективно выгодно клерикально-церковным кругам. Этому он предпочел войну за Балтику ради экономического союза с Англией и нейтралитет с османами, на которых ориентировался во многих отношениях. Если учесть, что через какое-то время Англия оторвется от католической церкви, а ее англиканскую церковь возглавит монарх, а в Европе протестантские силы будут пользоваться благосклонностью османов и иногда даже вдохновляться ими, то реформы Ивана на Стоглавом соборе будут восприниматься уже иначе. По крайней мере, тут просматривается своеобразная государственно-национально-протестантская логика на английский манер, усиленная нежеланием примыкать к католическому альянсу в его противостоянии с османами, способствующими трансформации Старого света в вестфальском направлении.

Что же оборвало этот курс на строительство крепкого, геополитически независимого государства-нации? В 1565 году Иван фактически начинает революцию сверхупротив созданного им же регулярного государствакак совокупности институтов и устоявшихся правил, которая в свою очередь выливается в революционный террор. Причина? Ливонская война, начавшаяся как маленькая победоносная в отношении уступающего по силам противника — орденского государства — вылилась в войну с крупнейшими региональными державами — Швецией и Речью Посполитой, пришедшими ему на помощь. Россия, до этого имевшая дело только с противниками вроде осколков Орды, черемисских партизан и ливонских рыцарей, закономерно начинает терпеть поражения, которые обесценивают все ее приобретения в этой войне. Иван IV воспринимает их как результат саботажа и измены в правящих кругах, что помимо объективных причин этих поражений также могло быть не лишено оснований, учитывая антиэлитарный характер вышеуказанных аспектов его политики. Хотя, конечно, надо понимать, что непрекращающиеся войны редко возможны с одними победами и без поражений. А ведь именно на этот путь встал Иван IV, который после многих веков накопления сил московскими князьями начинает растрачивать их в войнах практически на всех направлениях. И если первое время ему сопутствовал успех, то неудивительно, что с какого-то момента он от него стал отворачиваться. Тут бы, здраво размышляя, взять паузу, немного сдать назад, вернуться к осторожной политике своих предков. Но нет, вместо этого Иван превращает «войну империалистическую в войну гражданскую», обрушивая весь свой гнев на те слои, на которые опиралось его регулярное государство.