Бронислав Бачко - Как выйти из террора? Термидор и революция

Нередко Конвент и Комитеты сами давали изначальный толчок этой волне чисток и арестов (так, например, Комитет общественного спасения потребовал арестовать членов Оранжской комиссии [52]), однако особенно часто они действовали через представителей в миссиях. Начиная с 18 термидора, когда Конвент постановил, что командировки в департаменты не должны превышать трех месяцев, началась систематическая замена прежних представителей народа теми умеренными депутатами, которым Комитеты доверяли освобождение заключенных, а также чистки местных властей, народных обществ и революционных комитетов. Приняв 7 фрюктидора решение приступить к их радикальной реформе, Конвент сам подал пример начавшимся чисткам. Предшествовавшая одобрению этого декрета дискуссия показательна как в плане желания Конвента как можно быстрее избавиться от наиболее скомпрометировавшей себя части агентов Террора, так и в плане колебаний и противоречий, характерных для политической обстановки конца II года.

Революционные комитеты (или наблюдательные комитеты), спонтанно возникавшие после 10 августа 1792 года по инициативе народных обществ и муниципалитетов, приобретали все большее влияние на протяжении 1793 года, пока не стали самым опасным инструментом Террора. Закон о подозрительных наделял революционные комитеты правом составлять (каждый в своем округе) список подозрительных, выписывать ордера на их арест и опечатывать их бумаги. Зимой 1793 года (14 фримера II года) компетенция этих комитетов была расширена. Им было поручено совместно с муниципалитетами воплощать в жизнь революционные законы и меры общей безопасности (в частности, выдавать свидетельства о благонадежности), все их члены отныне назначались распоряжениями представителей в миссиях. Непомерная власть этих комитетов, их злоупотребления и частые конфликты с представителями в миссиях привели к их реорганизации после 9 термидора. Однако Конвент не отказался полностью от их услуг и не уничтожил сам институт. Он удовольствовался ограничением их сферы деятельности, поставил их в более жесткие юридические рамки для того, чтобы положить конец произволу, и, наконец, обновил их состав. Самые важные меры содержались в законе от 7 фрюктидора: упразднение революционных комитетов в коммунах, которые, не будучи центрами дистриктов, насчитывали менее 8000 жителей; комитеты сохраняли право выписывать ордера на арест, однако должны были проводить допрос обвиняемого не позднее чем через двадцать четыре часа и обязаны были в течение трех дней сообщить ему причины ареста; комитеты, состоявшие из двенадцати членов и назначавшиеся представителями в миссиях, должны были обновляться наполовину каждые три месяца. В ходе трехдневных дебатов к этому закону было предложено множество поправок. Они являются ярким свидетельством накопившегося недоверия и раздражения в адрес комитетов, тем более что эти поправки были предложены бывшими представителями в миссиях и стали плодом их опыта сотрудничества, порой весьма конфликтного, с этими комитетами. Среди поправок были и следующие: не стоило более вводить в состав комитетов граждан, которые не умеют ни читать, ни писать, поскольку им необходимо составлять отчеты и проводить допросы; несостоятельным должникам запрещено было становиться их членами, поскольку слишком часто «аморальные типы арестовывали своих кредиторов»; было запрещено «становиться членами одного и того же комитета отцам и сыновьям, а также двум родственникам вплоть до четвертого колена», чтобы в комитете не мог главенствовать какой-то один клан; комитеты должны были в обязательном порядке вести записи своих действий, поскольку многие из них не могли «назвать причины ареста граждан, которых они заключили в тюрьмы»; им было запрещено освобождать из тюрем, поскольку «бывало так, что они проводили аресты граждан, а затем сговаривались с ними о цене, за которую готовы были их освободить». Быть может, наиболее показательным было предложение (хотя оно и оказалось отвергнуто) предоставить юридическую защиту тем членам комитетов, которые прекращали исполнять свои обязанности:

«Решением о новой организации революционных комитетов вы лишили работы более пятисот тысяч человек. Без сомнения, среди этих чиновников были и те, кого есть в чем упрекнуть. Однако надо отдавать себе отчет в том, что основная масса внесла свой вклад в спасение Республики. И потому, граждане, те, кто перестают быть членами революционных комитетов, должны подпадать под особую защиту нации. Если вы не одобрите данную меру, эти граждане станут объектом личных пристрастий, мести и ненависти. Надо очень уж плохо знать человеческое сердце, чтобы поверить, что тот, чей отец, родственник, друг был брошен в тюрьму или препровожден на эшафот по обвинению революционного комитета, не затаит ненависти к членам этого комитета и не постарается отомстить самым явным образом, если вы не обуздаете эту злопамятность. Граждане, страсти все еще сильны в маленьких городках и могут разжечь там пламя гражданской войны. Чтобы избежать этого бедствия, я предлагаю принять декрет, дабы новые революционные комитеты не имели права выносить решения об аресте прежних членов комитетов за действия, которые были совершены теми при исполнении своих обязанностей».