Андрей Купцов - Миф о красном терроре

Страх перед социализмом.Дело в том, что многие интеллигенты, даже те, которые считают исторической необходимостью смену капиталистической системы социалистической, боятся трудностей переходного периода. Они вполне искренне желают мировой победы социализма, но их тревожит вопрос о собственной будущности в период великого социалистического переворота. Их психика отвергает то, что утверждает их разум. В теории они — социалисты, а на практике своим поведением они поддерживают капиталистический строй.

Таким образом, само существование Советского Союза является для них постоянным напоминанием о непрочности их бытия, постоянным укором двусмысленности их собственного поведения. Существование Советского Союза служит для них как бы доказательством того, что в мире разум ещё не уничтожен; в остальном же они его не любят, скорее, ненавидят.

Желанный «террор».По этим причинам они с удовольствием, даже не признаваясь себе в этом, пользуются всяким случаем, чтобы придраться к Советскому Союзу. Выдуманная «загадочность» троцкистских процессов дала им желанный повод поиронизировать над Советским Союзом и заклеймить в блестящих статьях мнимый произвол суда. «Террор», обнаруженный в Советском Союзе, доказал им к их тайному удовольствию, что Советский Союз в основном не отличается от фашистских государств и что, таким образом, они поступали правильно, не поддерживая Союз. Этот «террор» оправдал их нерешительность и вялость в глазах их собственной совести. Деспотизм Советского Союза являлся для них желанным плащом, которым они прикрыли свою духовную наготу.

Как и ожидалось.В Союзе это никого не удивило. Впечатление, произведённое процессом Зиновьева, не испугало советскую юстицию, и она не побоялась назначить второй троцкистский процесс. Польза, которую мог принести во внутриполитическом отношении этот процесс, эта публичная чистка собственного дома накануне войны с избытком возмещала возможное снижение морального престижа Советского Союза в глазах ангажированных иностранных критиков.

«Радек под пыткой».В своём заключительном слове Радек говорил о том, как он в продолжение двух с половиной месяцев заставлял вытягивать из себя каждое слово признания и как трудно следователю пришлось с ним. «Не меня пытал следователь, — сказал он, — а я его». Это было сказано с трагическим юмором, но буквально через день-два крупные английские газеты поместили это заявление под крупным заголовком — «Радек под пыткой». В Москве к этому отнеслись как к тому, чего всегда ожидают. Полагаю, что я был единственным человеком в России, кто был возмущён и удивлён таким поступком вроде бы солидных редакций.

…Мне кажется, что каждому из нас пришлось по многим различным мотивам пересмотреть своё отношение к отказу от насилия и серьёзно подумать над вопросом о насилии. Если эти размышления (в основе эссэ Жоржа Сореля), предназначенные для понимания Ленина, используются для оправдания Муссолини, и они же используются для «понимания» Гитлера, то они нисколько не теряют своей нужности и привлекательности.

Но существует разница между грабителем, стреляющим в прохожего, и полицейским, стреляющим в грабителя.

Проблема писателя и проблема демократии.Выражаясь грубо и просто, в данное время перед каждым писателем, обладающим чувством ответственности, проблема ставится следующим образом: поскольку без внесения временных изменений в то, что сейчас называют демократией, социалистическое хозяйство построено быть не может, то придётся решать, что ты предпочитаешь: или чтобы широкие народные массы имели меньше мяса, хлеба и масла, но при этом ты имеешь большую свободу слова, или чтобы у тебя было меньше свободы слова, но у народа было больше хлеба, мяса и масла…

«Чистки в армии уничтожили цвет офицерства…»

Но вначале немного о самом термине. Тут такая же история, как с термином «репрессии». Существовала интересная процедура открытых (и открытых отчётных) собраний. Иногда на них обсуждался вопрос о соответствии человека должности или званию, иногда назначение на должность. Если кто помнит, во времена Святого Апостольского Канона исповедь была публичной, перед общиной, и тут прослеживается аналогия. А термин прижился из периодически повторяемого лозунга: «Очистим ряды от (в зависимости от кампании) карьеристов, пьяниц, обуржуазившихся, бюрократов или по серьёзней — от пособников.Собрание — конечно, не суд, но, по сути, хорошо дублировало предварительное следствие. (На мой-то взгляд, такие чистки надо регулярно устраивать для чиновников России.) Решения собрания протоколировались, и часто давалась рекомендация по адресу — от женкома до следственного отдела ГПУ. Убийца и враг человечества Хрущёв первым делом ликвидировал открытые собрания.