Жан Ворт - Век моды

Несомненно, русская клиентура была исключительной. В дневное время русские женщины одевались очень просто, настолько неприметно, что нельзя было отличить Великую княгиню от одной из ее дам, в шерстяных платьях и маленьких шляпках для прогулок или катания на санях. Зато вечером и во время официальных приемов они просто расцветали в своих нарядах, которые можно было сравнить только со сказками «Тысячи и одной ночи». Со времен Екатерины Великой было невероятно модно носить драгоценности, и самые важные придворные церемонии, по существу, были выставкой камней.

Великая княгиня Александра Иосифовна с дочерью, Великой княжной Ольгой Константиновной в зимних манто с муфтами, СПб., 1865

Наряду с тремя царицами мы одевали великую княгиню Марию, сестру императрицы Александры. У нее была привычка приходить в нашу мастерскую на рю де ла Пэ в сопровождении полдюжины дам. Они обычно усаживались вокруг Ворта, когда он рассказывал о фасоне платья, описывал его цвет, отделку и детали фасона. А когда отец заканчивал пояснения, Великая княгиня говорила: «Я хотела бы, чтобы оно было белое». И тогда одна за другой дамы из ее свиты вставали по очереди и бормотали: «Если вы не возражаете, я хочу, чтобы мое было голубым», – или «розовым», или «желтым», пока каждая не выбирала для себя цвет платья. Таким образом, за полтора часа отец мог продать сотню платьев. Оговаривался только цвет, а что касается фасона или материала, ему давался карт-бланш. Две недели спустя великая княгиня и ее дамы возвращались для примерки и всегда выражали восторг по поводу того, как ему удалось подчеркнуть самые лучшие черты каждой из них.

Плащ, изготовленный Ч. Ф. Вортом для ближневосточной королевской особы. Вид спереди и сзади, ок. 1890 года

Именно таким способом Ворт любил работать больше всего, чтобы ему не мешали советами и он мог бы осуществлять свои идеи. Честно говоря, он только так и работал. Ни одна женщина не приходила в его мастерскую с указаниями, намереваясь, например, заказать розовое платье. Если отец считал, что она должна заказывать голубое, то каким-то невероятным образом дама всегда оказывалась с голубым платьем, а указания оставались при ней.

Знаменитый зонт, изготовленный Ч. Ф. Вортом для ближневосточной королевской особы. Вид сверху и сбоку, 1890-е годы

Ни отсутствие времени или терпения, ничто не могло помешать отцу, если он считал правильным материал, цвет или фасон. И хотя он всегда был сама вежливость и дипломатия, Ворт никогда не отступал, пока клиентка не убеждалась в достоинствах выбора отца по сравнению с ее собственным или, по крайней мере, не выглядела убежденной. И всегда самые упрямые и упорствующие в своем мнении в конце концов оказывались самыми довольными, особенно когда кто-то восклицал, как идет ему этот ранее отвергаемый цвет, материал или фасон. Таким образом, Ворт-отец решительно настаивал на своем, никого не обижая. Это была одна из граней его таланта, которая в конце концов привела к тому, что все клиентки стали слепо доверять ему и никогда не спорили с его решениями и советами. И это оказалось нужным, особенно с американскими клиентками, которые никогда не смотрели на модель. Они просто сидели спокойно и слушали, в то время как он, задрапировав свою руку материей, кратко излагал свои предложения. В ответ они говорили что-то вроде: «Кажется, это очень привлекательно. Продолжайте». И все.

Жан Филипп Ворт в белом костюме, черной рубашке и перчатках. Этот снимок был напечатан во всех журналах того времени

Это превратило его в диктатора. Он жил, почти совсем удалившись от внешнего мира, за исключением случаев, когда люди приходили к нему в мастерскую. И здесь он был властелином, обожаемым своими родными и сотрудниками, и любое его слово принималось во внимание всеми, от королев до простых женщин. Ворт даже умел убедить императрицу Евгению, когда представлялся случай. Естественно, со временем он потерял благоговейный страх перед кем бы то ни было, будь тот хоть членом королевской семьи или очень богатым человеком, и признавал выше своего только авторитет двоих – Бога и императора. Конечно, сам он этого никогда не говорил, но я понял это, проработав с ним рядом почти сорок лет. Вдобавок к этому он очень ревностно относился к своему положению и авторитету. Мне приходилось соблюдать крайнюю осторожность, вторгаясь в его особую епархию – создание фасонов и разработку новых тканей, чтобы не задеть его чувств. Но при этом он тщательно обучал меня ремеслу, и самой заветной его мечтой было то, что я пойду по его стопам.