Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Так или иначе, ясно, что роль природно-климатической катастрофы как предпосылки гибели Старого царства и вступления Египта в эпоху политической раздробленности до сих пор сильно преувеличивалась: центробежный общественный процесс завершился прежде, чем экологическое бедствие достигло кульминации, с наступлением которой, напротив, наметились тенденции сборки нового государства (Среднее царство) и комплексного реформирования социальной системы Египта; в этом можно усмотреть ответную реакцию древнеегипетского этноса на критическую деградацию естественных условий его существования.

Помимо засухи, чувствительный урон Египту нанесло разрушение его политического единства как таковое: с ликвидацией административного централизма Старого царства исчезла межрегиональная согласованность, необходимая для организации высокоэффективного земледельческого производства на всем пространстве культивируемой нильской поймы; разор хозяйства усугубляли опустошительные междоусобицы "независимых" номов. Часто причину глубочайшего экономического упадка страны в 1-й Переходный период видят в том, что ирригационная сеть сообщающихся бассейнов, созданная и поддерживаемая на берегах Нила в предшествующую эпоху, перестала функционировать как целое [см., например: Виноградов 19976 , с. 165]. Возможно, однако, что правильнее здесь было бы говорить о потере мемфисской бюрократией контроля всего лишь над элементарными оросительными устройствами местного значения, ибо традиционное представление о наличии в Египте Старого царства неразрывной общегосударственной ирригационной системы, сооруженной под непосредственным руководством центра и им же полновластно координируемой, порождено скорее догадками: как отмечалось, источниками она не засвидетельствована [ Hassan 1997 ]. [61]

Разразившийся хозяйственный кризис отличался невиданной остротой. Тексты 1-го Переходного периода содержат сведения о катастрофических хлебных недородах в долине Нила, приводивших к голоду порой настолько жестокому, что в отдельных районах Египта он толкал население к каннибализму [ Vandier 1936 , р. 105]. И хотя некоторые египтологи отказывались верить в реальность "дикарской" практики людоедства в "цивилизованном" фараоновском Египте, рекомендуя не принимать всерьез ламентации по поводу этого явления [ Gardiner 1962 , р. III] или рассматривая их как художественную гиперболу [ Vandier 1936 , р. 9], результаты палеоклиматологических реконструкций и логика социоестественной истории склоняют нас к буквальному пониманию подобных сообщений. [62]

Вне контекста экологического кризиса, на наш взгляд, не приходится обсуждать и относящиеся ко второй половине III тыс. до н. э. данные о миграциях в направлении долины Нила и проникновениях или вооруженных вторжениях в нее окрестных скотоводческих племен: с учетом характера тогдашней климатической флуктуации совершенно очевидно, что их активизация, документально зафиксированная уже при VI династии, была обусловлена не одним только военным ослаблением распадавшегося Египта [ср.: Виноградов 19976 , с. 173; Миrnаnе 1995 , р. 697], но не в последнюю очередь засухой и иссяканием источников из-за прекращения дождей и снижения уровня грунтовых вод в пустынях к западу и востоку от Нила. Признать крах Старого царства решающей и, тем более, единственной причиной "варварских" набегов, обрушившихся на Египет в 1-й Переходный период, нам, кроме того, мешает информация о народе так называемой "культуры С" происхождением из Сахары [см., например: Bietak 1968 ; O'Connor 1993 ]: покинув ок. 2200 г. до н. э. обжитые места, он направился не в "обессилевший" Египет, а в Нубию, где, однако, никакого государства, смутой в котором эти скотоводы-пустынники могли бы воспользоваться, тогда не существовало. По мнению ряда ученых, "культура С" мигрировала к Нилу исключительно вследствие наступления сильнейшей засухи [ Murray 1951 , р. 432–434; Butzer 1995 , р. 133]. Кроме того, 1-му Переходному периоду соответствует депопуляция Аравийской и Нубийской пустынь, ставших в то время, как полагают, гипераридными [ Hassan 1997 , р. 15–16]. В создавшихся естественных условиях берега реки, несомненно, являлись самым привлекательным прибежищем для обитателей нильского бассейна в пределах Верхнего Египта и Судана. В связи с вышесказанным мы не исключаем, что захват Египтом в эпоху Среднего царства области Нубии между 1-м и 2-м порогами Нила, строительство там множества крепостей и закрытие Сенусертом III южной границы государства для "эфиопов" не были односторонними актами внешнеполитической агрессии египетских царей, стремившихся утвердить над Кушем политическое и экономическое господство, в частности, заполучить новые источники сырья [см., например: Авдиев 1948 , с. 70 сл.; Белова 1981 , с. 49; Mazar 1995 , р. 1529], но в известной степени диктовались потребностью обезопасить страну от хлынувшего к ее рубежам потока обездоленных и готовых на все переселенцев [ср.: Кацнельсон 1948а , с. 18; Leahy 1995 , р. 230], создав своего рода буферную зону между ними и исконными владениями Египта ниже 1-го порога; примерно то же, вероятно, можно сказать и о синхронных военных действиях египтян на западе против ливийцев.