Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Вместе с тем особую привлекательность засуха в Северо-Восточной Африке должна была придать оазисам Ливийской пустыни, крупнейшие из которых — Харга, Дахла и Бахария — лежали в 150–200 км от нильской долины: качество почв в оазисах позволяло получать весь ассортимент сельскохозяйственной продукции египетской заливной поймы, но при этом иссушение климата не отзывалось на производительности оазисных земель, поскольку их орошение обеспечивалось практически неисчерпаемым запасом артезианских вод [63][ Giddy 1987 , р. 1–17]. Для древних египтян ливийские оазисы всегда являлись территорией стратегических интересов — и, по-видимому, не только как торгово-перевалочные пункты на маршрутах из государства фараонов в центральную Африку [ Kees 1961 , р. 133], но и как действующие или потенциальные очаги стабильной экономики, с этой точки зрения выгодно отличавшиеся от долины Нила с ее неустойчивым режимом разливов, из которых, строго говоря, в среднем лишь каждый третий полностью отвечал оптимальному для земледелия уровню, остальные же не достигали или превосходили его [ Vercouiter 1967а , р. 279]. В эпоху Второго социально-экологического кризиса, характеризовавшуюся сокращением аграрных и в целом хозяйственных ресурсов Египта, а также нарушением торговых контактов с Передней Азией, взаимоотношения жителей нильской поймы и оазисов могли как никогда активизироваться. Похоже, этот факт отражен в так называемом "Речении Ипувера" о социальном перевороте 1-го Переходного периода, низвергнувшем вековые устои староцарского быта [64][см.: Gardiner 1906b ]: здесь люди из зеленцов в пустыне ( wh ͻtjw ) упоминаются как частые гости на берегах Нила, являющиеся сюда с разнообразным добром, находившим спрос в разоренной стране и, более того, разжигавшим алчность египетского обывателя: так, наверное, можно истолковать казус с "красноречивым селянином" из вади ал-Натрун, который в ту самую годину повез в долину Нила на продажу кое-какие товары и еще на пути был дочиста ограблен приспешником одного знатного египтянина [см.: Gardiner 1923 ]. Вообще же о сугубой важности связей с оазисами Ливии для Египта в рассматриваемую эпоху свидетельствует то обстоятельство, что в государстве Среднего царства этими делами ведал лично t ͻtj — "визирь", высшая фигура в древнеегипетской административной иерархии [ Kees 1961 , р. 130].

Эксплуатация экономического потенциала оазисов, однако, едва ли могла стать основой возрождения пришедшего в упадок хозяйства Египта с последующим (или одновременным) собиранием разрозненных номов в единый социально-политический организм; изыскать для этого эффективные средства египтянам надлежало прежде всего в своей собственной стране. По нашей гипотезе, эволюция фараоновской цивилизации не зашла в тупик на данном этапе во многом потому, что трудовое население долины Нила вполне успешно справилось с этой задачей.

"Принес я дар городу этому… Вырыл (?) я канал в 10 локтей… [65]Жизнь городу… обводнен он среди дня… И сделал я (чтобы) дана была вода городу этому Верхнего Египта на возвышенностях (?) (которые) не видят воды… Сделал я высокие земли подобными топям (Дельты)… Сделал я пахотные земли (?)… вода… Хапи по вожделению его, дал я воду соседу (?) его… Я обилен зерном: земля суха, (а) я оживляю город зерном в мерах хаи и хекат … Наполнил я пастбища скотом…" [ Griffith 1889 , pl. 15, II. 2–3, 5–9, 11].

В этом фрагменте надписи из гробницы верхнеегипетского сиутского номарха, современника X династии и, соответственно, очевидца экстремально низких разливов Нила, мы сталкиваемся с одним из первых бесспорных свидетельств создания в древнем Египте специальных ирригационных каналов для подачи воды на "высокие земли" — k ͻjt располагавшиеся вне заливной поймы [cp.: Endesfelder 1979 , S. 43; Schenkel 1978 , S. 36; 1994 , р. 33]. Впоследствии Страбон, касаясь в своей "Географии" технических ухищрений египтян-земледельцев, четко определил целевое назначение "каналов и запруд" как привычного средства искусственного орошения дополнительных территорий долины Нила в годы недостаточно обильных половодий [ Страбон , XVII, I, 3]. Еще раз заметим, что источники не дают веского повода говорить о существовании отводных каналов от Нила к "высоким землям" до 1-го Переходного периода, и подчеркнем: именно на этот период пришелся минимум нильского стока в истории фараонов. На основании сказанного предположим, что оросительные каналы, прокладываемые за черту заливных земель, явились инновацией эпохи Второго социально-экологического кризиса , прямым результатом природно обусловленного ухудшения физических и производственных параметров кормящего ландшафта. Обзаводясь в своих номах такими рукотворными руслами, областные правители, вероятно, надеялись с их помощью компенсировать убыль естественно орошаемых земель — поистине спасительная для египтян практика, прижившаяся затем в долине Нила на тысячелетия.