Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Греческий ритуал был столь же многообразен, как и виды богов, которых почитали. К хтоническим богам был обращен мрачный ритуал умилостивления, к олимпийцам — радостный обряд приветствия и хвалы. Ни та ни другая форма церемонии не нуждалась в священнослужителе: в семье роль жреца исполнял отец, в государстве — высший магистрат. Жизнь в Греции не была столь обмирщенной, какой ее нередко изображают; религия играла здесь значительную роль во всем, и каждое правительство оберегало официальный культ, считая его жизненно важным для социального порядка и политической стабильности. Но если в Египте и на Ближнем Востоке государство было подчинено жречеству, то в Греции жречество было подчинено государству, которое приняло руководство религией на себя и низвело священников до положения второстепенных храмовых служителей. Имущество храмов, состоявшее в недвижимости, деньгах и рабах, контролировалось и управлялось должностными лицами государства [675] Whibley, 402. . Не существовало семинарий для подготовки священнослужителей; ничто не мешало назначить или избрать жрецом всякого, кто знаком с обрядами данного бога, а во многих местах эта должность предоставлялась тому, кто предложит лучшую цену [676] Nilsson, 247. . Не существовало иерархии жреческой касты; жрецы одного храма или государства обычно не были связаны со жрецами другого [677] Symonds, 495. . Не существовало ни церкви, ни ортодоксии, ни застывшего символа веры; религия состояла не в исповедании определенных верований, но в причастности к официальному ритуалу [678] Dickinson, G.L., Greek View of Life, N.Y., 1928, I. ; каждый мог иметь свою веру, если только он открыто не отвергал и не хулил городских богов. В Греции церковь и государство были едины.

Местом богопочитания могли выступать домашний очаг, общественный очаг в пританее, расщелина в земле для хтонического божества, храм для бога-олимпийца. Пределы храма были священны и неприкосновенны; здесь собирались верующие и могли найти убежище все преследуемые, даже если они были запятнаны тяжким преступлением. Храм предназначался не общине верующих, а богу; здесь, в его доме, воздвигалась статуя бога, перед которой горел неугасимый огонь. Часто люди отождествляли статую с богом; они тщательно умывали, наряжали и холили его изображение, а иногда бранили его за нерадивость; рассказывают, что время от времени статуя покрывалась потом, плакала или закрывала глаза [679] Grote, II, 101–102. . В храмовых летописях сохранялась память о праздниках бога и о важных событиях в жизни города или группы, почитающих данного бога; они были источником и первоначальной формой греческой историографии.

Церемония состояла из шествия, песнопений, жертвоприношения, молитвы и иногда священной трапезы. Иногда частью шествия выступали магия и маскарад, живые картины и драматические представления. В большинстве случаев основной ритуал подчинялся предписаниям обычая: каждое движение ритуала, каждое слово гимнов и молитв были занесены в книгу, священную для семьи или государства; крайне редко допускалось изменение малейшего звука, действия или ритма; бог мог не одобрить или не понять новшества. Живая речь менялась, обрядная — оставалась неизменной; со временем верующие перестали понимать используемые ими слова [680] Coulanges, 223. , но обаяние древности компенсировало отсутствие понимания. Нередко церемония переживала даже память о вызвавшей ее причине; тогда для ее объяснения изобретались новые мифы, ибо могли меняться мифы и верования, но не ритуал. Существеннейшей частью реей процедуры была музыка, так как без нее религия тягостна; музыка порождает религию в той же мере, в какой религия порождает музыку. Песнопения, исполнявшиеся в храме или во время процессий, положили начало поэзии и тем размерам, которые позднее увековечили грубость и сквернословие Архилоха, опрометчивую страстность Сафо и скандальные изыски Анакреонта.

Достигнув алтаря, располагавшегося обычно перед фасадом храма, верующие пытались жертвой и молитвой отвратить гнев или снискать милость своих богов. Как частные лица, они могли принести в дар любой предмет, имеющий какую-нибудь ценность: статуи, рельефы, мебель, оружие, котлы, треножники, одежды, керамику; если этими вещами не могли воспользоваться боги, то жрецы — наверняка. Войско иногда приносило в дар часть своих трофеев; так поступали во время своего отступления Десять Тысяч Ксенофонта [681] Ксенофонт, «Анабасис», V, 3.4. . Группа лиц могла принести в дар плоды полей, виноградников или деревьев, чаще животное, возбуждающее у бога аппетит, иногда — в случаях большой нужды — человека. Ради попутного ветра Агамемнон принес в жертву Ифигению; Ахилл заклал двенадцать троянских юношей у погребального костра Патрокла [682] «Илиада», XXI, 27; XXIII, 22, 175. ; дабы насытить Аполлона, человеческие жертвы сбрасывались с утесов Кипра и Левки; на Хиосе и Тенедосе людей умерщвляли в честь Диониса; говорят, что перед Саламинской битвой Фемистокл принес персидских пленников в жертву Дионису [683] Павсаний, IV, 9, VII, 19; САН, II, 621. ; спартанцы справляли праздник Артемиды Ортии, бичуя — иногда до смерти — юношей на алтаре богини [684] Павсаний, III, 16; Плутарх, «Ликург»; Nilsson, 94. ; в Аркадии Зевс принимал человеческие жертвы вплоть до второго века нашей эры [685] САН, II, 618; Grote, I, 111. ; когда в Массалии разразилась чума, одного из беднейших граждан откормили за общественный счет, нарядили в священные одежды, украсили священными ветвями и сбросили с утеса, молясь, чтобы он понес наказание за все грехи своего народа [686] Frazer, Sir J., Scapegoat, N.Y., 1935, 253; Harrison, 107. . Во время голода, моровой язвы или иных кризисов в Афинах был принят обычай приносить в жертву богам — была ли то ритуальная инсценировка или все совершалось по-настоящему — одного или нескольких козлов отпущения, дабы очистить город от скверны; схожий обряд — инсценированное или действительное человеческое жертвоприношение — ежегодно совершался на празднике Таргелий [687] В Афинах такие жертвы назывались pharmacoi ; первоначально это слово означало «колдун»; слово pharmakon означало «магическое заклинание или формула», затем «лекарство» (Harrison, 108.). Вопрос о том, умерщвлялись ли pharmakoi на самом деле, остается нерешенным; но едва ли можно сомневаться в том, что первоначально это жертвоприношение было настоящим (Murray, G., Epic, 12–13, 317; Harrison, 103.). [688] Аристофан, «Лягушки», 734, и схолии; Rohde, 296; Harrison, 103; Nilsson, 87; Frazer, Scapegoat, 253. . С течением времени обычай человеческого жертвоприношения был смягчен тем, что под него подпадали только приговоренные преступники, чьи эмоции были притуплены вином; в конце концов его заменило принесение в жертву животного. Когда в ночь накануне битвы при Левктрах (371 год до нашей эры) беотийскому полководцу Пелопиду привиделся сон, который, казалось, требовал человеческого жертвоприношения во имя победы, некоторые из его советников рекомендовали так и поступить, но другие решительно выступили против, говоря, «что такое варварское и нечестивое обязательство не способно угодить ни одному Высшему Существу; что во главе мира находятся не тифоны и гиганты, но общий отец богов и смертных; что нелепо воображать, будто некие божественные силы радуются закланию и принесению в жертву людей» [689] Плутарх, «Пелопид». .