Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Впоследствии утверждалось, что он оставил после себя много священных песен; возможно, так оно и было. Греческая традиция гласит, что по поручению Гиппарха около 520 года их издал ученый Ономакрит так же, как за поколение до этого были изданы песни Гомера. В шестом веке или ранее эти гимны приобрели священный характер как вдохновленные божеством и легли в основание мистического культа, родственного культу Диониса, но значительно превосходившего последний в отношении вероучения, обряда и нравственного влияния. Символом веры было здесь исповедание страстей (страданий), смерти и воскресения божественного младенца Диониса Загрея, а также будущего воскресения всех людей, которых ожидают награды и наказания. Так как титаны, погубившие Диониса, считались предками человека, пятно первородного греха лежало на всем человечестве; в наказание за это душа была заключена в тело, словно в темницу или могилу. Но человек мог утешаться сознанием того, что титаны съели Диониса, а потому в душе каждого нашла приют частичка божественной нетленности. В мистическом таинстве причастия орфики поедали сырое мясо быка, символизировавшего Диониса, в память об убиении и съедении бога, сызнова приобщаясь к божественной субстанции [670] Reinach, 88; САН, IV, 536–538; Harrison, 432; Murray, Greek Literature, 65; Carpenter, Pagan and Christian Creeds, N.Y., 1920, 64. .

После смерти, утверждала теология орфиков, душа нисходит в Аид и должна предстать перед судом богов подземного мира; орфические гимны и обряды, подобно египетской «Книге мертвых», учили верующего, как приуготовиться к этому всеобъемлющему и последнему испытанию. Если приговор был обвинительным, за ним следовала суровая кара. Одна из форм этого учения считала такую кару вечной [671] Harrison, p. XI. и завещала позднейшей теологии понятие ада. Другая форма усвоила идею метемпсихоза: душа рождалась в жизнь снова и снова, получая то более счастливый, то более горький удел, чем прежде, сообразно чистоте или нечистоте своего предыдущего существования; это колесо перерождений вращалось, пока не достигалась совершенная чистота, и душа получала доступ на Острова Блаженных [672] Там же, 588; Nilsson, 221; Rohde, 344. . Другой извод орфизма позволял надеяться на то, что наказанию в Аиде может быть положен конец посредством искупления, совершаемого загодя индивидуумом или после его смерти друзьями. Таким путем возникло учение о чистилище и индульгенциях; негодование Лютера прорывается в словах Платона, описывающего торговлю такими индульгенциями в Афинах четвертого, века до нашей эры:

«Нищенствующие прорицатели околачиваются у дверей богачей, уверяя, будто обладают полученной от богов способностью жертвоприношениями и заклинаниями загладить тяготеющий на ком-либо или на его предках проступок… У жрецов под рукой куча книг Мусея и Орфея, и по этим книгам они совершают свои обряды, уверяя не только отдельных лиц, но даже целые народы, будто и для тех, кто еще жив, и для тех, кто уже скончался, есть избавление и очищение от зла: оно состоит в жертвоприношениях и приятных забавах, которые они называют посвящением в таинства; это будто бы избавляет нас от загробных мучений, а кто не совершал жертвоприношений, тех ожидают беды» [673] Платон, «Государство», II, 364–365. .

Несмотря на это, орфизму были присущи идеалистические тенденции, нашедшие свое завершение в христианской этике и монашестве. Беззаботная распущенность олимпийцев была заменена строгими этическими правилами, и могучий Зевс со временем уступил свой трон кроткому Орфею, так же как Яхве уступит свой трон Христу. В греческую мысль вошли представления о грехе и совести, дуалистический взгляд на тело как на зло, а на душу как на божественное начало; главной целью религии стало смирение плоти — необходимое условие освобождения души. Орфические братства посвященных не знали ни церковной организации, ни ухода от мира; но орфики выделялись ношением белых одежд, воздержанием от мясной пищи и таким аскетизмом, какой не укладывается в наши обычные представления об эллинских обычаях. В некоторых отношениях они были представителями пуританской реформации в истории Греции. Их обряды все больше посягали на официальный культ олимпийских богов.

Влияние этой секты было обширным и прочным. Возможно, именно у орфиков пифагорейцы заимствовали свою диету, платье и теорию переселения душ; стоит отметить, что древнейшие из сохранившихся орфических документов были обнаружены в Южной Италии [674] Harrison, 572. . Хотя многое в орфизме Платон отвергал, он принимал его противопоставление тела и души, его пуританские тенденции, его надежду на бессмертие. Известная доля стоического пантеизма и аскетизма может быть возведена к орфическому источнику. Александрийские неоплатоники располагали обширным собранием орфических писаний и опирались на него в своей теологии и своем мистицизме. Учения об аде, чистилище и небесах, о борьбе тела и души, об убиенном и воскресшем сыне бога, равно как и сакраментальное причащение плоти, крови и бессмертной силе бога — прямо или опосредованно — повлияли на христианство, которое и само являлось мистериальной религией искупления и надежды, мистического единства и освобождения. Основные идеи и ритуал орфического культа живут и процветают и поныне.