Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

Поскольку речь зашла о деятельности турецких военачальников в сфере защиты прав и интересов османских подданных, то следует подчеркнуть, что генералам довольно часто приходилось реагировать на письма соотечественников самого разного содержания. Так, отдельные военнопленные ходатайствовали о том, чтобы паши под твердили их принадлежность к лицам офицерского состава, т. к. в силу какого-то недоразумения они оказались в списках нижних чинов и теперь привлекаются в работам наравне с последними; из Турции им регулярно поступали запросы о помощи в установлении судьбы военнослужащих, пропавших без вести и предположительно находящихся в русском плену; с началом репатриации жены пленных просили генералов ускорить возвращение на родину их мужей; к пашам обращались за содействием те турки, которые приняли в годы войны православие, а затем передумали и желали вернуться домой и т. д. и т. п. [210]

Но чаще всего генералам приходилось иметь дело с жалобами на недостаточный уровень денежного довольствия отдельных военнопленных. Так, 29 июля 1739 г. группа янычарских офицеров, интернированных в Ригу (33 чел.), направила Бекир-паше [3] следующее письмо: «По прибытию нашему в гор. Рига каждому офицеру из казны определено давать по 2 пары на день (имеется в виду 2 коп. — В.П.), которыми деньгами никак себя содержать не можем, от чего пришли в совершенную нищету и для того мы офицеры у рижского губернатора просили взаймы денег и оной господин губернатор приказал нам писать к вашему превосходительству и какой из Санкт-Петербурга указ получит, по тому и поступать будет. По получению сего письма покорно просим о нас бедных милостивое старание приложите, о чем Вам и самому известно, что двумя парами офицеру никако жить невозможно».

Письмо это Бекир-паша переслал в Кабинет Министров, и уже 6 октября 1739 г. этот орган указал Рижскому генерал-губернатору, что «помянутым обер-офицерам против рядовых дать можно вдвое, а именно по 4 коп. на день, тако ж де по рассмотрению их состояния, хоть некоторым числом денег до двухсот или трехсот рублей взаймы им ссудить, взяв о возвращении оных довольное обязательство» [211].

Помимо обращения за содействием к российским властям, османские военачальники удовлетворяли нуждающихся и из собственных средств, как это сделал, например, в январе 1789 г. Очаковский сераскир Гуссейн-паша [11]. По пути к месту интернирования (в Петербург) он остановился на несколько дней в Харькове, где через французского посла в России получил от султана 25 тыс. левков (14 500 руб. серебром) и раздал часть этой суммы «всем военнопленным туркам, кои находились в Харькове, и чиновным и простым некоторую часть, всякому по своему достоинству и состоянию» [212].

Но порой число желающих поправить свое материальное положение оказывалось столь значительным, что паши переставали отвечать на такие письма. Правда, это мало им помогало, поскольку, не получив ответа, турки писали жалобу… на самого пашу и адресовали ее русскому губернатору. Тот, разумеется, пересылал жалобу в Петербург, и уже под нажимом чиновников МИД России генералу не оставалось ничего иного, как реагировать на просьбы нуждающихся. Впрочем, справедливости ради надо признать, что жалобы писали далеко не все. Некоторые предпочитали выхлопотать себе отпуск и лично получить деньги из рук того или иного военачальника. Например, в июне 1812 г. двум офицерам, расквартированным в г. Ахтырка Слободско-Украинской губернии, был предоставлен отпуск сроком на 40 суток с выездом в г. Калуга «к находящемуся там пленному турецкому генералу для испрошения на содержание свое денег» [213].

Кроме всего прочего, османским военачальникам нередко приходилось хлопотать о переводе отдельных пленников (в основном, своих подчиненных) из одного пункта интернирования в другой (обычно в тот, где они сами в данный момент находились). Так, в январе 1738 г. Анна Иоанновна, в ответ на просьбу Яхьи-паши [1] прислать к нему в Петербург двух высокопоставленных очаковских чиновников, находящихся на Украине, предписала Правителю Малороссии кн. И. Ф. Барятинскому разыскать этих людей и «придав к ним провожатых, отправить сюда на ямских подводах, дав на них прогонные деньги». Спустя два месяца по прошению того же Яхьи-паши и по указу Кабинета Министров в столицу была переведена «чауш баши Махмета жена <���…> Мумина с сыном десятилетним Азхаром и другим новорожденным» [214].

В сентябре 1812 г. находящийся в Николаеве «над турками пристав» сообщал Слободско-Украинскому губернатору И. И. Бахтину, что «пребывающий в Николаеве господин капитан-паша (Рамиз-паша [28] — В.П.) просит находящегося в городе Сумах турецкого чиновника Хазнадара Османа агу со служителем его перевести в Николаев на жительство. Уважая просьбу сего знаменитого чиновника, я покорнейше прошу вашего превосходительства не оставить учинить ваше рассмотрение о позволении помянутому чиновнику со служителем его прибыть в Николаев для жительства» [215].