Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Генерал Крымов — не только избежит ответственности за содеянное — с группой особо приближенных офицеров прибудет в Петроград к Гучкову в январе 1917 года — готовить государственный переворот.

Развязка приближалась…

1917 год — год Катастрофы. Именно так, с большой буквы — катастрофы. Знали ли о ней люди? Предчувствовали ли ее приближение?

«Вот и закончился этот горький год», — писала императрица Александра Федоровна в своем дневнике.

— Теперь наступает новый, 1917 г. Я лично, как по имеющимся в моем распоряжении сведениям, так и по глубокой моей вере, вполне убежден… что в этом году враг будет, наконец, окончательно разбит. Мы его уничтожать совсем не желаем, но мы должны его наказать за то море крови, которым он залил Европу… Я поднимаю бокал за Верховного Вождя земли Русской Государя Императора, за Русь святую, за нашу Победу! — а это уже Брусилов, главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта.

В «кафе поэтов» устроили «футуристическую елку» — вместо елочных игрушек на ней были вырезанные из розового картона фиги. Организатор — Владимир Маяковский. Не пройдет и двух десятков лет, как он поднесет к виску револьвер и нажмет на спуск… но сейчас, в 1917 году нынешняя власть кажется ему источником всех зол.

Депутат-перводумец (депутаты всех Дум пользовались большим авторитетом, и оставались в публичной политике, даже теряя депутатский мандат) Федор Кокошкин в газете Русские Ведомости в частности написал: «Нужно разрушающуюся систему безответственности заменить управлением ответственным… Изменение системы управления становится снова лозунгом момента…»

Экономика страны все больше впадает в хаос, причем одной из причин хаоса — является вмешательство государства в экономику и попытки установить твердые цены на те или иные виды товаров или ограничить их хождение — все они с треском проваливаются, созданные централизованные организации (Центркожа, Центросахар) моментально становятся рассадником коррупции и снабженцами черного рынка, который процветает несмотря ни на какие усилия. Создаваемые комитеты по борьбе с дороговизной становятся ответом общества на действия торговцев, вздувающих цены — но при этом никакого диалога нет и никто никого не хочет слышать. Комитеты становятся всем чем угодно — реквизиционными командами, комитетами по подготовке и осуществлению еврейских погромов, способом уклониться от военной службы, оппозиционными структурами, готовящимися к штурму власти. Ситуация намного хуже чем в любой из воюющих стран — законы не соблюдаются, постоянно предпринимаются попытки решения проблем при помощи надзаконных или околозаконных методов. Становится очевидным многомерный управленческий кризис. Власти элементарно не хватает чиновников, а те что есть — не лучшего качества. Общество не желает ничем жертвовать ради войны. Торговцы не понимают ситуации и урывают все что могут любыми методами — как и крестьяне: их много лет доили, теперь они доят город как могут. Никто не готов соблюдать закон.

8 сентября 1916 года Николай II утвердил положение Совета Министров об уголовной ответственности торговцев и промышленников «за возвышение или понижение цен на предметы продовольствия или необходимой потребности». Это привело к появлению еще одной коррупционной кормушки.

С другой стороны — напечатано уже 8,5 миллиарда наличных денег, что не может не вызывать инфляцию. Пока не гиперинфляцию — но с середины 1916 года уровень инфляции выше чем скорость печатания денег правительством — то есть инфляцию подстегивает уже не только печатание ничем не обеспеченных денег, но инфляционные ожидания.

В газетах обсуждается введение прогрессивного подоходного и поимущественного налога. Тон, каким идет обсуждение, заставляет предположить, что по крайней мере часть общества рассматривает власть как оккупационную, а сам факт необходимости отчислять часть доходов на нужды правительства — как сотрудничество с врагом. И эти идеи не маргинальны.

Страна фактически разваливалась на удельные вотчины, власть вводила все новые и новые ограничения на перемещения товаров, особенно продовольственных, из одного региона в другой. Досматривались поезда. Начинают вводиться карточки — хлебные, мясные, даже в богатой продовольствием Сибири.

Газета «День»: «Желающие провезти пять фунтов масла прячут его в подушки, в чемоданы с бельем, как драгоценность. А между тем масла в Сибири миллионы пудов и лежит оно неведомо для кого и для чего… У пассажиров ощупывают и прокалывают корзины и тюки, боясь, как бы не вывезли в Россию лишних десяти фунтов мяса…»