Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Решение этого тяжелого вопроса антихристианской метафизики , если угодно мне позволить рассуждение о ее происхождении, скрыто в тысячах изгибах многочисленных сект гностицизма [192]. Значит, необходимо, поднявшись к истоку сект, постепенно изучать с моим читателем их родство, пока некоторые из следов нас не выведут на дорогу. Это сложная вещь, ведь нам понадобится пройти настоящий лабиринт сирийского, греческого и восточного эклектизма [193].

Именно еврейская школа Сирии [194] берет на себя пагубную иницативу: Симон Иудей или Волхв, современник апостолов, являлся главой этих за кройщиков христианства , которые не могли сбросить иго Ветхого Завета, чтобы прилепиться к Новому, и оставались монотеистами в полном смысле этого Ветхого Завета, признавая только проявления или модусы существования Верховного Существа, взятые в его собственных свойствах [195]. Первым в этом порядке проявлений, согласно гностикам, была премудрость . Все их секты принимали данный принцип, отличаясь друг от друга лишь по синонимическому ряду . В действительности, Симон дал этой первой концепции Верховного Существа имя Елены , другие ее называли Эннойя (греч.), третьи София (греч.) [196] и т. д. По учению симониан, премудрость есть мать всего сущего. Эбион [197], рожденный первоначально в иудейском вероисповедании, также отрицал божество Христа в этом смысле; для него Спаситель перед своим крещением был простым сыном Иосифа и Марии [198]. Затруднение для евреев, преданных Моисееву закону и всему своему материальному достоянию, свободно вступить на путь христианской духовности, создала первых гностиков и увлекла в это ложное знание, даже после истинных обращений в христианство, наиболее умных людей. Это происходило особенно в Сирии, как средоточии между древней и новой мудростью народов; ибо истине между нами не дано торжествовать без распрей: следовательно, евреи явились первым и никак не меньшим препятствием христианского торжества. По обыкновению Эбиона не относят к первым гностикам, поскольку его христианство уже более чем решенное; но я старался показать на примере затруднения, что испытывали первые христиане из еврейского народа в совлечении ветхого человека для нового. Эти первые неофиты определялись достаточно справедливым эпитетом, называясь иудействующими христианами .

Секта Симона, истинного отца гностицизма, имела много сторонников; но затмившим всех других был самаритянин Менандр [199]. Он признавал Верховное Существо, которое, однако, никогда не проявлялось перед людьми; множество гениев исходит от этого Верховного Существа, образовавшего мир; творческие ангелы заключили человеческую душу в материальные органы, и добродетельные гении смягчили участь этой узницы-души [200]. Менандр обладал чем-то от честолюбия лжепророков, которые позднее отягощали своим игом те же самые страны. Он считал себя посланцем высшей силы Бога и намеревался крестить от своего собственного имени [201].

У Менандра были многочисленные ученики в Антиохии [202], и с первого века истории Церкви Сирия стала очагом всех ухищрений разума против чистоты Евангелия. Второе столетие, наиболее плодотворное и пылкое в плане гностического брожения, знало ученика Менандра Сатурнина Антиохийского [203], предложившего новым ученикам новый эклектизм, составленный, по словам господина Маттера, из всего из ряда вон выходящего в окоружавших его верованиях [204]. В действительности, эта система заключает в себе признаки дуализма Зороастра , и уже идеи Персии спешат смешаться с идеями сирийских филологов.

Вот сущность этой системы: семь ангелов уклонились от господства Высшего Существа, создав мир без его участия и без его ведома; но Высшее Существо, приняв видимую форму, пришло обозреть произведение семи ангелов и увидело существо, ползающее по земле, но имеющее образ, подобный своему. Этой несчастной тварью являлся человек. Бог оказал ему сострадание, и чтобы поднять то, что имело отношение к его собственному образу, он ниспослал на это существо искру, луч божественной жизни [205], и тогда человек выпрямился с благородством и вознес свои взоры к небу [206]. Вот, несомненно, великолепный миф; но здесь нужно отметить следующее: физический беспорядок, несовершенство и, наконец, зло признаются происходящими от существ или начал, нижестоящих Богу. Эта еще новая в сирийском гностицизме идея вскоре станет плодотворной в гностических школах по мере того, как они углубятся в исследование происхождения зла . Мало было дать человеку душу: стало необходимым покровительствовать ему против тирании семи ангелов! Вот почему Бог послал своего Сына, который благодаря своей божественной сущности не мог быть вовлеченным в материальные органы и принял смертное тело только внешне, пострадав и умерев за людей тоже внешне . Таким образом, Сатурнин [207], спасая Бога от приписывания Ему зла, намеревался спасти и божество Иисуса Христа от скверны плотских оболочек.