Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Означенное совещание первоначально было устроено для предварительного рассмотрения разного рода мелких текущих вопросов, формально требовавших санкций Временного правительства, но не имевших принципиального значения и не закрывавших политических интересов дня. Среди них встречались вопросы как законодательного характера, так и вопросы из области верховного управления. Журналы заседаний совещания с содержавшимися в них постановлениями формально вносились на утверждение Временного правительства. Фактически последнее не входило и по недостатку времени, и не могло входить в рассмотрение их по существу, и чисто автоматически давало свою санкцию. Со временем число дел, передаваемых в означенное совещание, все стало возрастать, и среди них стали встречаться и такие дела, которые лишь по виду могли казаться «вермишельными» [312], но на самом деле далеко не были лишены серьезного значения. В таких случаях я предупреждал управляющего делами Временного] правительства В. Д. Набокова или заменявшего его помощника его А. М. Ону о том, что я считаю нужным до формального утверждения очередного журнала нашего Совещания доложить Вр[еменному] правительству о таких более важных делах, и, буде окажется нужным, подробнее обосновать соответствующие постановления Совещания.

Наконец, встречались и вопросы, связанные с моей работой по Государственному совету, которые требовали моего присутствия в данном заседании Вр[еменного] правительства.

Благодаря этому я получил возможность на деле ознакомиться с порядком ведения дел в заседаниях Временного] правительства первого состава. Этот порядок как две капли воды походил на полнейший беспорядок. Такой беспомощности, какую проявлял кн[язь] Г. Е. Львов в роли председателя, мне нигде никогда не приходилось наблюдать. Я не уверен, рассылались ли членам Временного правительства перед заседаниями повестки с указанием дел, подлежавших рассмотрению на очередном заседании. Если это и было, то, во всяком случае, министры не стеснялись докладывать во время заседания дела, которые не значились в повестке, и которые они тут же впервые вытаскивали из своих портфелей. Никакого отпора со стороны председателя они в таких случаях не встречали. Прения по внесенным тем или другим ведомством делам при таких условиях, естественно, носили совершенно случайный характер и велись по-домашнему. Друг друга перебивали, никакого руководства прениями не было. Техническая сторона разработки законопроектов, видимо, никого не интересовала: значения ее, очевидно, не понимали. Эта сторона дела всецело находилась в руках делопроизводства Временного] правительства; неудивительно, что последнее, как мне доподлинно известно, находило иногда возможным вносить изменения и поправки в принятый текст данного закона. Даже формальное голосование внесенных законодательных предположений не всегда производилось, не исключая и таких случаев, когда во время прений были сделаны возражения против обсуждавшегося предложения. Сплошь да рядом инициатор предложения по окончании прений просто передавал свое представление управляющему делами Вр[еменного] правительства: это считалось достаточным, чтобы считать его принятым.

Случаи подобного рода я сам наблюдал. О том, что они не были случайным явлением, а составляли довольно заурядное явление, свидетельствует, между прочим, следующий факт.

А. А. Мануйлов и второй товарищ министра, О.П. Герасимов, заведовавший специально средним и низшим образованием, горячо преданный школьному делу человек и большой знаток его, проявляли большую заботливость по части расширения сети народных школ, улучшения материального положения народных учителей и т. д. Все это требовало отпуска весьма значительных новых кредитов. Меня поражало, с какой легкостью и быстротой такие проекты принимались Вр[еменным] правительством и становились законами. Как-то раз А. А. Мануйлов опять привез в министерство целую пачку вновь утвержденных законопроектов по его ведомству, только что накануне внесенных им во Вр[еменное] правительство. Я спросил его, как он в состоянии добиться столь скоропалительного принятия своих законопроектов. Он со смехом ответил мне: «Я их провожу в порядке сумбура». Дело в том, что ежедневные почти заседания Временного] правительства часто затягивались далеко за полночь. И вот, когда у всех министров уже слипались глаза от усталости, Александр Аполлонович вынимал из своего портфеля очередной запас вновь испеченных законопроектов, которые тут же в состоянии своего рода общей омертвелости беспрепятственно заслушивались и принимались.