Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Боденшатц не был шпионом. Все, что он говорил Стэ-лену, было заранее продумано и почти наверняка обсуждено с Герингом, чтобы произвести максимальное впечатление па молодого француза и чтобы быть уверенным, что все услышанное от них он передаст своим старшим начальникам. Стэлен был убежден, что сам Гитлер пришел бы в бешенство, если бы узнал, какая информация передается противникам.

В этот январский вечер Боденшатц, казалось, был в особенно хорошем настроении. Стэлен, однако, понимал, что никаких ошеломляющих новостей не последует. Он догадывался, что в настоящий момент Геринг полон энтузиазма усилить холодность в отношениях между французами и их английскими союзниками, начало которой было положено в Мюнхене. Политика в данный момент сводилась к тому, чтобы заигрывать с французами, глумиться над англичанами и вместе с тем внушить мысль, что между Францией и Германией можно установить мир, поскольку им нечего бояться друг друга.

«Надеюсь, вы доведете до сведения вашего посла, — сказал Боденшатц, — что Германия была бы очень рада дружескому соглашению с Францией. Тот факт, что мы создали линию оборонительных сооружений на Западе, является определенным доказательством наших мирных намерений. Вы же не будете строить оборонительный вал, если собираетесь наступать... Фюрер с величайшим доверием относится к Даладье. Позиция Даладье в Мюнхене и его твердость с итальянцами 29 29 Даладье резко ответил на притязания итальянской пропаганды на Ниццу, Корсику И Тунис. — Прим. авт. произвели большое впечатление на фюрера. Даладье завоевал уважение всех немцев. — Боденшатц вплотную наклонился к французу и добавил: — В этом я заверяю вас. Ибо для Гитлера значительно более существенным фактором является то, кто возглавляет иностранное государство, чем его военная организация. Вот, например, Чемберлен. Фюрер никогда не стал бы придерживаться унизительной для Англии политики, если бы во главе ее стоял кто-либо вроде Ллойд-Джорджа, а не Чемберлен».

Их беседа была прервана очередным появлением на сцене Вернера Финка. Последующие полчаса они пили, смеялись и флиртовали с подсевшими к ним девицам из кордебалета. Когда они вновь остались вдвоем, Боденшатц заговорил о военно-воздушных силах Германии. ВВС подвергаются реорганизации и обновлению, сказал он и поспешно добавил, что это делается «не для запугивания наших друзей, а для сдерживания наших врагов». Во главе программы авиационного перевооружения ставится генерал Удет. К 1941 году численность люфтваффе должна быть утроена, и «если бы не нехватка сырья, они бы уже были в три раза больше, чем сегодня».

Генерал опять переключился на мирную тему и стал доказывать необходимость установления франко-германского взаимопонимания. В глазах его появился огонек. «Известно ли вам, кто еще в этом крайне заинтересован? — спросил он. — Американец, полковник Линдберг. Больше об этом я пе могу вам ничего пока сказать. Но вы сами увидите; очень скоро вам последует соответствующий звонок из Парижа».

Неожиданно Боденшатц отвернулся в сторону, и Стэ-лен увидел, что оп смеется.

Немецкий генерал и французский капитан расстались на рассвете, однако, прежде чем лечь спать, Стэлепу пришлось написать подробный отчет о встрече с генералом. Услышанное не ввело его в заблуждение, так как он хорошо знал, что подобными разговорами немцы стремились вбить клин между западными союзниками и поддержать сторонников политики умиротворения. Однако, поскольку пропаганда часто шпиговалась полезными сведениями, а Боденшатц был интересным собеседником, Стэлен охотно шел на эти контакты и докладывал своему начальству без каких-либо комментариев все, что узнавал.

На следующее утро Стэлен вручил свою докладную преемнику Франсуа-Понсэ послу Роберу Кулопдру и молча ждал, пока тот читал ее. Когда посол ознакомился с докладной до конца, помощник военно-воздушного атташе заметил, как у посла от удивления поднялись брови.

«Откуда у них эти сведения? — спросил Кулопдр. — Я имею в виду сведения относительно звонка из Парижа. — Он передвинул через свой стол телеграмму. — Вот это для вас». Министерство авиации, указывалось в телеграмме, немедленно вызывает Стэлена в Париж для консультаций.

Спустя двадцать четыре часа Стэлен прибыл в Париж ночным поездом из Берлина и направился прямо во Второе бюро для доклада своим шефам. Сотрудники Второго бюро были совершенно озадачены и не могли найти объяснения столь неожиданному вызову Стэлена. Однако когда последний прибыл в министерство авиации, ему сообщили, что его вызывает к себе министр авиации Ги ля Шамбр. В прошлом, накануне Мюнхена, в одном из своих донесений по поводу новых немецких планов, о которых ему стало известно от фрау Ригеле и генерала Бодепшатца, Стэлен осмелился написать некоторые свои выводы из полученной информации. В итоге он получил нагоняй, так как начальник генерального штаба генерал Гамелей, прочитав его донесение, потребовал объяснения, почему младшему офицеру позволяют высказывать свое мнение, особенно когда оно не совпадает с точкой зрения старших и более опытных офицеров. В достаточно выразительной форме Стэлену было предложено впредь воздерживаться от подобных высказываний в своих донесениях. Не нарушил ли он снова это указание? Уж не собирается ли сам министр уволить его? Он молил бога, чтобы не случилось этого, ибо любил свою работу и был очарован Берлином.