Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

В этом было точное отражение политики английского правительства, и такое заявление вполне могло быть сделано самим Чемберленом. За исключением лондонской

* Кливлендская группа Асторов — одна из группировок английского монополистического капитала, тесно связанная с правым, наиболее реакционным крылом консерваторов. — Прим. ред. газеты «Таймс» и других сторонников политики умиротворения, выступление посла было воспринято в Лондоне плохо и еще хуже — в Соединенных Штатах. Президент остро реагировал на критику в прессе, дав нагоняй госдепартаменту за то, что он позволил послу сделать такое заявление, а госдепартамент, в свою очередь, начал искать козла отпущения. Начальник Европейского отдела госдепартамента Дж. Моффат писал: «Государственный секретарь (Корделл Хэлл) очень расстроен... Он считает, что нам следовало, безусловно, заранее отменить выступление Кеннеди, несмотря па его утверждения, что он проводит «свою личную точку зрения». Хэлл спросил Самнера Уэллеса, почему он не заметил опасности в подготовленной Кеннеди речи. Уэллес ответил, что он, занимаясь Мексикой, считал, что государственный секретарь сам обратит внимание па этот вопрос, и автоматически завизировал выступление. Затем Хэлл заметил мне, что я по проявил никакой обеспокоенности, когда докладывал ему о намерении посла. Однако это не совсем точно, так как я говорил ему, что, несомненно, выступление посла вызовет некоторые отрицательные отзвуки, но слова о выражении им «своей личной точки зрения» избавят государственный департамент от нападок прессы. Дело в том, что Хэлл не хотел укорять Кеннеди и Буллита, поскольку они имели связи в Белом доме. Но нужен был козел отпущения, и таковым придется стать мне».

Когда спустя неделю после речи Кеннеди президент Рузвельт выступал по радио, то его жесткая линия была воспринята как прямой выговор послу Кеннеди: «Не может быть никакого мира, если власть законов заменяется повторяющимся время от времени применением голой силы. Не может быть никакого мира, если в основу национальной политики в качестве продуманного инструмента кладется угроза войной...»

Кеннеди воспринял выступление президента как «удар в спину», ио не отказался от поддержки политики умиротворения, проводимой Чемберленом.

В октябре личный самолет Гитлера — трехмоторный «юнкере» «Хорст Бессель» поднялся с берлинского аэропорта Темпельгоф. В нем находились два француза. Андрэ Франсуа-Понсэ, недавно назначенный послом в

Италии, летел в Берхтесгаден на свидание с Гитлером, чтобы попрощаться с ним, и попросил капитана Стэлена сопровождать его.

Франсуа-Понсэ испытал неприятное чувство, наблюдая, как расправились с Чехословакией. Тем не мепее поражение в Мюнхене убедило его в том, что теперь для Франции не оставалось иного пути, кроме как идти па какое-то соглашение с фюрером. Наблюдая за поведением Чемберлена и Вильсона во время Мюнхенской конференции, он, по существу, потерял всякое желание иметь дело с англичанами. Особенно его возмутила встреча Чемберлена с Гитлером после подписания Мюнхенского соглашения, и тот клочок подписанной бумаги, который породила их встреча. И как бы назло англичанам, он решил, что Франция тоже должна получить подобного рода бумагу.

Самолет приземлился в Берхтесгадене в три часа дня; полковник СС встретил двух французов и повел к личному мерседесу фюрера. Они поехали в горы к Оберзальц-бергу, где, как они предполагали, их встретит Гитлер; но, к огромному их удивлению, они проехали город и продолжали взбираться все выше и выше. Неожиданно они остановились перед огромной дверью, блестевшей бронзой. Дверь тут же открылась, и их глазам предстала ярко освещенная комната.

Офицер СС провел их в комнату и пригласил сесть в кресла, расставленные в салоне. Усевшись, они услышали тихое жужжание и поняли, что находятся в огромном лифте. Когда лифт остановился, двери отворились и перед ними оказался Риббентроп с протянутой в приветствии рукой. Он повел их к огромному окну, из которого открывался прекрасный вид на Альпы. Гитлер, «бледный, с искаженным лицом, но любезный и обходительный», оказывал им честь, принимая французских дипломатов на своей специальной вилле в горах — в «Орлином гнезде».

Было уже пять часов вечера. Подали чай. За чаем Гитлер начал ожесточенные нападки на англичан, особенно на Чемберлена, что вызвало заметное смущение Франсуа-Понсэ. Фюрер тут же поспешно заметил, что ничего подобного не может сказать в адрес французов, что он считает Даладье великим государственным деятелем и хочет только дружбы и сотрудничества с Фран-120