Джаред Даймонд - Кризис

Мой кризис достиг высшей точки после возвращения из Финляндии, когда я встретился в Париже с родителями (которых не видел целый год) и с которыми поделился своими практическими и экзистенциальными сомнениями относительно исследовательской карьеры, а также поведал о намерении податься в переводчики. Должно быть, моим родителям было морально тяжело наблюдать растерянность и упадок духа их сына. Но, по счастью, они просто выслушали меня и не стали указывать, что мне надлежит делать.

Кризис разрешился однажды утром, когда мы с родителями сидели на скамейке в парижском парке, снова обсуждая, стоит ли мне забрасывать занятия наукой прямо сейчас или лучше повременить. В конце концов мой отец внес осторожное предложение, подчеркнув, что не собирается давить на меня. Он признал обоснованность моих сомнений насчет научно-исследовательской карьеры. Но ведь минул всего первый год аспирантуры, а желчный пузырь я изучал всего несколько месяцев. Разве не слишком рано отказываться от запланированной карьеры всей жизни? Почему бы не вернуться в Кембридж, не дать науке еще один шанс и не посвятить еще полгода попыткам совладать с изучением желчного пузыря? Если окажется, что это не мое, у меня будет возможность все бросить весной 1960 года; не нужно принимать необратимое серьезное решение сию секунду.

Отцовское предложение свалилось на меня как спасательный круг, брошенный тонущему человеку. Я действительно смогу отложить важное решение по веской причине (хотя бы на полгода), и в этом нет ничего постыдного. Такой шаг отнюдь не обрекал меня безвозвратно на продолжение исследовательской карьеры. Через полгода я вполне мог, если захочу, податься в синхронные переводчики.

Так тому и быть. Я вернулся в Кембридж на второй год обучения. Я возобновил исследования желчного пузыря. Два молодых сотрудника физиологического факультета, которым я буду вечно благодарен, помогли решить технологические проблемы изучения желчного пузыря. В частности, один из них подсказал, что мой метод замера напряжения в желчном пузыре был совершенно правильным: в самом деле возникали напряжения, которые можно было замерить (так называемая «диффузия потенциалов» и «потоковые потенциалы») в соответствующих условиях. Просто-напросто желчный пузырь не порождал напряжение при транспортировке ионов и воды, причем по замечательной причине, уникальной для передающего эпителия при тогдашнем уровне знаний: он транспортировал одновременно положительные и отрицательные ионы, а потому отсутствовал чистый заряд и напряжение не возникало.

Результаты моих исследований начали интересовать других физиологов и даже вызывать мое собственное любопытство. Когда мои эксперименты с желчным пузырем увенчались успехом, экзистенциальные сомнения по поводу признания у других ученых пропали сами собой. Я пробыл в Кембридже четыре года, защитил докторскую диссертацию, вернулся в США, получил хорошую должность в университете и начал заниматься исследованиями и преподаванием физиологии (сначала в Гарварде, затем в Калифорнийском университете), став вполне успешным физиологом.

Это был мой первый серьезный профессиональный кризис, распространенный тип личного кризиса. Конечно, это отнюдь не единственный и не последний кризис в моей жизни. Позже случились два более «мягких» профессиональных кризиса (1980-й и 2000-й годы), связанные с изменением направления моих исследований. Впереди меня ожидали суровые личные проблемы, сопряженные с первым браком и первым разводом полтора года спустя. Но описанный выше первый профессиональный кризис был для меня весьма специфическим и даже уникальным: сомневаюсь, что какой-либо другой человек в мировой истории когда-либо решал для себя, отказаться ли ему от физиологических исследований желчного пузыря, чтобы стать синхронным переводчиком. Но, как мы увидим далее, те широкие вызовы, которые поставил передо мной мой кризис 1959 года, совершенно типичны для индивидуальных кризисов как таковых.

Почти все читатели настоящей книги наверняка испытывали или испытают в будущем потрясения, воплощающие собой личный кризис, как это случилось со мной в 1959 году. В разгар кризиса, в который вы угодили, вы не задумываетесь об академических дефинициях термина «кризис»; вы просто знаете, что вам плохо. Потом, когда кризис минует и появится свободное время на осмысление, можно будет оценить его в ретроспективе как ситуацию, в которой вы столкнулись с важным вызовом, не поддававшимся преодолению посредством ваших обычных методов и способов. Вы отчаянно пытались изобрести новые способы преодоления трудностей. Подобно мне, вы ставили под сомнение свою личность, свои ценности и свой взгляд на мир.